Работал в Институте водного транспорта начальником лаборатории средств электронавигации судов смешанного плавания — тогда как раз создавался новый тип судов «река-море». После защиты диссертации мне предложили возглавить ЦНИИ морского флота. Правда, надолго там задержаться не дали — вызвали в Обком и сказали, что рекомендуют меня для избрания первым секретарем Смольнинского райкома КПСС. Как меня ни отстаивало Министерство морского флота СССР, но Романова, который был для меня большим авторитетом, переубедить не удалось. Пришлось вернуться на партийную работу. Рад только, что успел за короткое время создать филиалы ЦНИИ в пяти портовых городах страны.
— Просто у нас в те годы не было принципа: это хочу делать, а то — не хочу, здесь зарплата больше, а там — меньше. Но был приказ и понятие «надо!». Как говорится, свобода — осознанная необходимость. Эту необходимость я осознавал отчетливо.
3
Несколько лет назад к юбилею Владимира Яковлевича Ходырева администрация Кировского района Петербурга совместно с Общественным Советом и специальной комиссией вынесли решение о присвоении ему звания Почетного гражданина района, в котором располагалось и мое предприятие. Решение это было на радость единодушным. Да и о чем можно говорить: Ходырев — живая легенда нашего города. Главе администрации района и мне поручили поздравить Владимира Яковлевича и вручить награду.
Встретил он нас радушно, пригласил за стол, стал расспрашивать о делах в районе, о проблемах, стоящих перед нами. Послушав главу, не забыл и обо мне.
— А у тебя как стройка идет, Михаил Константинович?
— Как будто нормально, не считая кое-каких проблем с град защитниками. Вы этих ребят не застали. В советские времена никто не протестовал, перед строительными площадками живые цепи не выстраивал.
— Ну напрасно ты так!.. Вспомни снос гостиницы «Англетер». Это место всегда притягивало к себе поэтов, писателей, музыкантов, да и всю творческую интеллигенцию. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Исаакиевская площадь, два шага от Невского проспекта, фешенебельный ресторан — где ж еще общаться питерской богеме, как не здесь, где останавливались Антон Чехов, Айседора Дункан, провел последние часы жизни Сергей Есенин? Но никто из защитников не подсчитал, сколько лет этому строению, возведенному в первой половине XIX века, бывшему изначально простым доходным домом, перестраивавшемуся, надстраивавшемуся, пережившему революции и блокаду. Люди как будто забыли, что рано или поздно все ветшает. И это, можно сказать, антикварное сооружение, всемирно известная гостиница, оказалась на грани обрушения.
— Не верится, я же вижу, как прекрасно это здание, визитная карточка Санкт-Петербурга!
— В тридцатые годы прошлого столетия, — прервал мое восхищение Ходырев, — в гостинице не осталось ничего от былой, так называемой буржуазной роскоши: была разрушена система технических коммуникаций, включая вентиляцию, остался только один телефонный аппарат — на втором этаже, а знаменитый на всю Европу ресторан с помощью перегородок поделен на номера. В конце пятидесятых в гостинице провели реконструкцию, но весьма своеобразную: помимо стандартных номеров, здесь соорудили двенадцати местные номера общежитского типа — все для трудового народа. В большинстве номеров не было ванных комнат, а во всем отеле ни ресторана, ни кафе. К восьмидесятым здание признали непригодным, по существу аварийным, и гостиницу пришлось закрыть.
— Но ведь в восьмидесятые уже существовали новые строительные технологии, были разработаны технические методике, которыми мы отчасти пользуемся поныне. Да и за помощью к капиталистам можно было обратиться, — заметил я со знанием строительного дела. Те годы помню хорошо, я уже был вполне квалифицированный, грамотный, опытный строитель.
— Да, Вы правы, Михаил Константинович, город тогда заключил договор с финнами о том, что к определенному сроку они должны получить это пятно под застройку. То есть — все снести, стереть с лица земли и застроить новоделом. И это в сердце города, в красивейшей и важнейшей его части. Кажется, непостижимая жестокость Иванов, родства не помнящих! Но, как я убедился позже, это трудное решение было вызвано объективной необходимостью. Я хотел, чтобы реконструкция гостиницы проводилась максимально щадящим образом. А тут начались круглосуточные пикеты, митинги, шквал протестов против сноса. С другой стороны — ко мне с правительственного уровня поступают категоричные предостережения: «Владимир Яковлевич, если Вы сейчас не освободите пятно, государство получит по неустойке огромный штраф». В общем, я оказался, как говорится, между молотом и наковальней.
Решил еще раз сам все проверить, пощупать. Пришел в гостиницу, смотрю — кругом разруха, взял в руки один из вывалившихся кирпичей, он у меня прямо в руках и рассыпался, прикоснулся к стене — шатается, все валится. И тогда я уверенно приказал: «Сносите!» Что тут началось! Не передать: словно шлюзы открылись. Все, кому надо и не надо, влились в демонстрацию с устрашающими плакатами. Сколько речей высказано, сколько новых политиков проклюнулось на этом выгодном для них протесте. Но я был непреклонен, мы вовремя предоставили пятно финским строителям, и страна не заплатила тяжелейшую неустойку. Однако признаюсь, что я виноват только в том, что при строительстве была ликвидирована богемная достопримечательность города — так называемая «шель» между «Асторией» и «Англетером», где находилось популярное кафе. Сегодня «Англетер» блистает в своем историческом виде, таким он был в конце девятнадцатого века. Уверен, таковым он останется на долгие годы!
— Я знаю, что Вам далось тяжело внедрение идеи дамбы, которая сегодня успешно защищает Петербург от наводнений, а еще связала город с Кронштадтом.
— Да, вокруг строительства дамбы наши оппоненты такую шумовую завесу устроили, что страшно вспомнить. Оказывается, неспроста: дыма без огня, действительно, не бывает. Поджигатели квалифицированно действовали. Сейчас мало кто знает, что накануне выборов в народные депутаты Верховного Совета в сентябре 1989 года в Риге работники Госдепа США целый месяц проводили семинар с руководителями народных фронтов республик Советского Союза, обучали их подрывным методам идеологической работы. Мне показывали документы, рассказывающие об этой «учебе»: коммунистов надо шельмовать, внедрять в умы обывателей любую «дезу», от которой потом не отмоешься. В общем, делать всё, чтобы дискредитировать существующую власть, чтобы пришли те, кто нужен, чтобы начался развал Советского Союза.
Но с дамбой мы встали насмерть. Сорок институтов делали проект! Построили
