Ознакомительная версия.
Но уже первые встречи показали, что в «очко» я не попал, был явный «недобор». Хотя в то же время не было ни одной встречи и ни одного выступления, где бы я почувствовал, что проиграл, что меня не поняли, не поддерживают, не сумел ответить на вопросы.
Принцип экономии средств, ресурсов и времени, который я с самого начала навязал своему штабу, действовал и в отношении поездок. Времени было очень мало. Объять необъятное нельзя.
Бежать галопом в день по две области нехорошо. Планирование было гибким, на два-три дня вперед, не более. Сорвалась в последний день только поездка в Кемерово. Теледебаты затянулись за аэрофлотовское расписание полетов. И честно говоря, я боялся, что Кемерово будет не за меня, а за Бориса Ельцина.
Начал с Вятки. На машине проделал тысячекилометровый путь по России. Киров, Котельнич, Кикнур, Нижний Новгород, Владимир, Лакинск, Москва. Потом Ленинград, Брянск, Новозыбково, Ижевск, Глазов, Краснодар, Воронеж, Волгоград, Тюмень. Ездили только туда, куда нас приглашали. Обязательным условием было предоставление прямого телеэфира для ответов на вопросы телезрителей. Это было везде.
Многочисленные микрофоны, теле-, кино– и фотокамеры, сопровождающие лица, а кое-где и ГАИ со спецсигналами формировали такую «свиту», которая, безусловно, вызывала раздражение и скорее давала обратный эффект… Сразу свели все это к минимуму.
Везде опирался на своих доверенных лиц, которые работали на совесть. И я перед всеми в долгу. Все было четко организовано.
Одним словом, работа была проделана. Я бы не сказал – большая или малая. Нормальная. Какого-то перенапряжения, гонки, суеты не было. Но и результат известен.
Закономерный результат. В то время Б.Н. Ельцин казался наиболее оптимальной кандидатурой на пост президента России. Народ это подтвердил. Не подтвердил Ельцин. Он так и не смог понять, что только конструктивное последовательное сотрудничество с Горбачевым в состоянии было обеспечить начало движения вперед. Популизм исчерпал себя. Властолюбие порочно. Осталась работа. Работы не было. О том, что получилось, мы знаем.
После встреч с кировчанами, сормовичами, ткачихами Лакинска и Тюмени, металлургами волгоградского «Красного Октября», хлеборобами Кубани, Подмосковья и Вятки, самолетостроителями Воронежа, нефтяниками Севера, судостроителями Ленинграда, студентами МГУ и ЛПУ программа претерпела серьезную эволюцию, укрепив меня в главном – в понимании необходимости согласия ради дела. Осознав сущность переходного периода, каждый политик должен направлять усилия на защиту человека от трудностей этого периода, отказаться от амбиций и нетерпения.
Да, перед нами – сверхсложная задача преобразования нашего общества. Но то критическое состояние, в котором мы оказались, – следствие затянувшейся неопределенности. Пора было заканчивать спорить о словах. Для меня и, как я убедился, для подавляющего большинства людей не так важно, как называется общество: развитой социализм или что-то другое, лишь бы народу жилось по-человечески. Пора от идеологических споров переходить к нормальному делу – это и будет настоящая политика, политика здравого смысла.
Мы много лет обманывали народ, доказывая, что капиталистов нет и он, народ, – хозяин страны. Да, не было «капиталистов», но мало какой народ подвергался большей эксплуатации.
Было бы величайшей глупостью допустить массовую безработицу. Необходимы программы подготовки и переподготовки рабочей силы, системы информации о рабочих местах, страхования на случай потери места работы, общественных работ, изменения института прописки, ипотечного строительства жилья.
Встречи с избирателями еще и еще раз демонстрировали, что, рассуждая о программах, правительства как России, так и центра забыли главное: любой экономикой, а тем более в сложный переходный период надо управлять.
Пока же, как мне говорили и кубанские хлеборобы, и металлурги Волгограда, геологи и нефтяники Тюмени, правительства проповедуют один принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».
Нет в мире второго такого государства, где бы добыча нефти из богатейших месторождений приносила убытки.
Нас ждет тяжелейший кризис, по сравнению с которым шахтерские забастовки покажутся благом, если государство не разберется и наконец не решит проблемы нефтяников. Одним словом, создавалось такое впечатление, что никому «в правительствах» ничего не надо.
Самое тяжелое впечатление, когда ты стоишь в цеху или на заводском дворе в окружении главным образом женщин, самых разных, но исключительно симпатичных, рассерженных, но все-таки доброжелательных… И когда после десятков вопросов: как можно жить, когда пальто двухгодовалой дочке стоит сто рублей, а колготки стали в три раза дороже, иголок и ниток не купишь, а в магазинах нет молока, овощей, на рынке картошка пять рублей килограмм… как можно жить? И вдруг кто-то начинает плакать. И это как запал…
Что я мог сказать этим женщинам? Говорил правду.
Не надо врать.
Все, с кем ни приходилось встречаться: рабочие, крестьяне, руководители – все были за рынок. Это не столько экономическая, сколько социальная и психологическая проблема. Необходимо учитывать психологию людей, интересы трудовых коллективов, каждого человека. Должен быть регулируемый переход, а не анархия.
Конечно, рынок процесс естественный. Там действуют не команды, а законы. Но сам переход от командной экономики к рынку не может быть стихийным. Если он будет стихийным, мы будем все время продолжать работать знакомым для нас методом проб и ошибок. Бороться с теми трудностями, которые сами себе создаем. В итоге родим урода, а не рынок, что уже и происходит, – писал я тогда после выборов.
Возникает вопрос: можно ли после семидесяти лет социализма махнуть на все проблемы рукой и кинуться в стихию «повсеместной приватизации», к которой призывал проект закона, предложенный правительством? Я был уверен, что нельзя.
Первое, что следовало бы сделать, – создать мощную, независимую государственную финансовую налоговую инспекцию.
Я могу гордиться, если вообще гордиться прилично, что предложил это на семь лет раньше «реформаторов», которые с большим опозданием заговорили о роли государства.
Безусловно, надо было разделить собственность. Вычленить союзную собственность, которая должна быть единой и неделимой для всех республик. Это структуры, которые не в состоянии функционировать, разделенные на части, например: единая энергетическая система или система магистральных газопроводов. А кроме того, те предприятия, которые имеют общесоюзное значение и создавались трудом и ресурсами большинства республик, например Волжский автозавод. Но основой должна быть собственность республик, она должна составлять львиную долю. И наконец, третий вид собственности – муниципальный.
Ознакомительная версия.
