Однако угрозы сексуального характера и постоянные оскорбления со стороны революционных товарищей практически сломали Таню. «Ну погодите, вот только мы вернемся! – плакала она. – Я все, все расскажу Че!»
Но Че рядом не было. Обе группы кружили друг возле друга, ели древесные корни и броненосцев, страдали от дизентерии и постоянной рвоты. К концу боливийского злоключения, говорит Дариэль Аларкон, Таня часто ударялась в слезы в ответ на грубые оскорбления мужчин и убегала, крича в бешенстве: «Почему бы вам просто не застрелить меня, а?!»
Боливийская армия вскоре оказала ей эту услугу. После четырех месяцев в джунглях, сотрясаемые лихорадкой и на глазах слабнущие от голода, члены «арьергарда», переходя реку, наткнулись на засаду патруля боливийской армии. Плохие новости для Гевары заключались в том, что причиной резни стал «непросвещенный» боливийский крестьянин Онорато Рохас.
Несколькими неделями ранее собственная группа Гевары случайно натолкнулась на Рохаса, который дал им немного еды и указал направление. По словам самого Че, Рохас оказал им «хороший прием и сообщил множество полезной информации». Видит бог, это случалось нечасто, поэтому партизаны пришли в радужное расположение духа. Этот крестьянин, очевидно, признал своих благодетелей! Конечно, если бы они победили, их «революция» украла бы его скудные запасы – и убила бы его самого, вздумай он сопротивляться, как она сделала с тысячами подобных крестьян на Кубе. Но откуда он мог это знать?..
В конце августа Таня с арьергардом тоже наткнулись на Рохаса и попросили указать им хорошее место, чтобы пересечь близлежащую реку Масикури. И снова он им помог. Затем Рохас поторопился к штаб-квартире капитана боливийской армии Варгаса Салинаса и указал ему точное место переправы. Онорато сказал, что будет в белой рубашке, чтобы отличаться от партизан, и пусть военные ради всего святого будут осторожны и не пристрелят заодно и его. Рохас вернулся домой и стал ждать. Арьергард Че прибыл вовремя.
«Сюда! Идите за мной, амигос!» В назначенное время Онорато привел их к мелкому броду, пожелал им счастливого пути и затаился неподалеку на пригорке, откуда открывался отличный вид на место предстоящего шоу. Для полноты картины не хватало только попкорна. Когда все десять членов арьергарда уже шлепали по пояс в воде, капитан Варгас Салинас сделал первый выстрел. Его солдаты вскинули пулеметы. Последовавшая за этим канонада была оглушительной и смертоносной. Вода вскипала и пенилась под градом пуль. Таня упала в реку, и ее тело унесло течением вместе с другими.
Только партизан-боливиец по имени Пако пережил бойню. Допросив его позже, Феликс Родригес понял, что Пако был вполне готов выдать местонахождение «авангарда» его партизанской группы во главе с Че. Пако чувствовал себя обманутым и не скрывал своей обиды. Как выяснилось, Гевара привлек его на свою сторону вовсе не картинами героических партизанских сражений, а фальшивым обещанием отправить его на Кубу учиться. Как и в случае со многими другими новобранцами, как только Пако показался в партизанском лагере, Че изменил своему слову, фактически взяв его в заложники и начав обращаться с ним, как с рабом.
Но найти группу Че будет нелегко, объяснил Пако. Однако местонахождение Гевары было тайной не только для боливийской армии. Гораздо большей тайной оно было для самого Че, а заодно и всех, кто находился под его командованием. (В кои-то веки бестолковость Че сыграла ему на руку). Родригес, ветеран разведки, почувствовал, что Пако говорит правду. Но тем не менее кольцо вокруг Гевары начало сжиматься.
«Дорогая мама, – написала Таня всего за несколько недель до того, как угодила в боливийскую ловушку, – я боюсь. Я постоянно напугана и постоянно плачу. Мои нервы совсем сдали. Я не женщина. Я маленькая девочка, которая хочет спрятаться в каком-нибудь уголке, где никто не сможет ее найти. Но где, где я могу спрятаться?..»
Ужас и отчаяние последних дней Тани, безусловно, были наполнены осознанием того, что ее судьба связана с судьбой человека, который всегда и во всем заблуждался и, конечно, был обречен. «Легенда о нашей партизанской группе растет и ширится, как огромная волна, – писал Че в своем дневнике в июле. – В глазах боливийцев мы уже непобедимые сверхчеловеки».
Может быть, она также, наконец, постигла природу идеализма Че. «Животные, – так называл Гевара боливийских крестьян в своих дневниках. – Крестьянские массы совсем никак нам не помогают». (Два года спустя Рохас был схвачен прямо в собственном доме и убит на глазах у жены и детей. Этот метод «борьбы» – прямое наследие Че Гевары, что могли бы подтвердить многие крестьянские семьи в Сьерра-Маэстре на Кубе).
Дариэль Аларкон рассказывает, что в то время как все страдали от голода и неизвестности, Че был одержим позированием для фотографий. Одна из них изображала Че верхом на лошади (скорее всего краденой), стоящим на гребне горы, так что его силуэт эффектно выделялся на фоне неба. Гевара вручил Аларкону свой «пентакс» и велел отойти на нужное расстояние, чтобы вся сцена попала в объектив. Че кивнул, а затем вытащил мачете и стал размахивать им высоко над головой, крича: «Я новый Боливар!», в то время как Аларкон послушно щелкал затвором фотоаппарата.
В то же время солдаты Че блуждали вокруг, постоянно ссорились друг с другом, то и дело теряли новобранцев, терроризировали крестьян, ели кошек, кондоров и броненосцев. Да, это была далеко не та партизанская война, которую вел Кастро – толстея, купаясь в потоках лести заискивающих журналистов и одурачивая финансовых спонсоров, которые давали взятки, чтобы армия Батисты воздержалась от стрельбы.
Дариэль Аларкон также вспоминает попытку Гевары запугать его. «Однажды я готовил еду в лагере, – вспоминает он, – и тут подошел Че».
«Что ты делаешь?»
«Собираюсь готовить еду».
«Ладно, и что же ты будешь готовить?»
«Я тут раздобыл немного картошки, сварю ее. И еще есть чуток мяса».
«Нет! – отрезал Че. – Никакого мяса. Свари риса, фасоли и добавь пару сардин».
«Хорошо, как прикажете, Че, – ответил я, и по неизвестной мне причине это вывело его из себя.
«Как прикажете? Как прикажете, молокосос? – взбеленился он. – Да в моей заднице больше ума, чем в твоей сраной башке! Ты понял меня?»
«Да, но погодите минуту. Я же ничем не оскорбил вас, команданте. Почему вы так на меня орете?»
«Я сказал, ты понял?!»
После этого Че круто развернулся и ушел.
В своих дневниках Че рассказывает, что Аларкон совершил ужасную ошибку, случайно показавшись на глаза мирно рыбачившей крестьянской семье. «Бениньо (это была партизанская кличка Дариэля) позволил себя увидеть, а потом позволил крестьянину, его жене и ребенку убежать. Когда я узнал об этом, то вспыхнул от гнева и назвал это предательством. У Бениньо это вызвало приступ рыданий». Очевидно, Аларкон должны был перерезать всю семью.
