Ветер был нашим, попутный и тихий; поставили лисели и в пятом часу неприятеля «в вид взяли» – увидели с палубы. Адмирал призвал на совет бывших вблизи капитан-командоров Шельтинга и Рейса, также капитана своего корабля Фангента, прочитал им свои инструкции, и на общем совете положено: гнаться за неприятелем до ночи, а ночью идти в Ревель, чтобы соединиться с находящимися там кораблями, «дондеже подлинное известие о неприятеле будет[32]». Неприятель становился все ближе, когда вместе с наступившей ночью ветер затих и спустился туман. Убрав лисели, некоторые суда стали буксироваться, другие не буксировались, и это еще более растянуло и то уже нестройную линию. Во втором часу ночи подул попутный ветерок с востока, туман очистился, – вскоре взошло солнце – и неприятельские суда снова открылись впереди по курсу. Это было около Гельсингфорса. Адмирал, а за ним и оба капитан-командора подняли красные флаги – сигнал погони, поставили все паруса и в часу пятом передовые суда стали перестреливаться. Корабли «Антоний», «Полтава» и «Выборг» пошли вперед и, готовые к абордажу, ожидали только повеления главнокомандующего. В это время неприятельские суда вдруг привели к ветру, будто вызывая на битву. Но они обходили только подводный камень и, обойдя его, снова спустились. Нашим эти места не были известны, и, продолжая свой прежний курс, корабль «Выборг» взлетел на камень: паруса были немедленно убраны, красный флаг спущен, сделав сигнал бедствия. За «Выборгом» шел адмирал на корабле «Рига», не успел отворотить и тоже приткнулся. К довершению смущения адмирала, неприятельское ядро пробило у него крюйт-камеру; поднявшуюся от того пыль сочли дымом и закричали «пожар!». Флаг погони спустили.
На корабле «Св. Антоний» еще развевался красный флаг погони, и командор Рейс, как старший должен был принять команду, когда адмирал отказался от нее. Но Рейс, а с ним и другие, ожидали условного знака к абордированию. Этот условный знак должен был состоять из двух выстрелов. Адмирал его не сделал; потому, как объяснял он перед судом, что этот сигнал употребляют только в линии баталии, а в настоящем случае он был совсем не нужен, ибо когда велено идти в погоню, то всякому известно, как надобно поступать. Как бы то ни было, но Рейс, в это время сошедшийся на близкий пушечный выстрел и имевший у себя пробитою крюйт-камеру, сделал залп и поворотил. За ним поворотили и другие.
Адмирал, хлопотавший о снятии своего корабля с камня, между тем призвал бывшего ближе других командира судна «Диана» и хотел переехать к нему. Когда тот приехал, наши суда уже бежали от неприятеля. «Теперь поздно!» – сказал Крюйс, остался на своем корабле, часа через два стянул его, потом поехал на «Выборг» и употребил все усилия облегчить его. Эскадра стала на якорь.
Собранные на совет командиры судов решили, чтобы корабль «Выборг», ежели окажется невозможным снять, сжечь. К вечеру он переломился. Между тем избежавшие погони шведские суда соединились со своей эскадрой и на радостях палили из пушек.
И на другой день на рассвете наши зажгли оставленный корабль и пошли на Ревель.
«В жизнь мою, – писал Крюйс Апраксину, – такой трудной и печальной кампании не имел, как нынешнюю».
Шведы ушли в Гельсингфорс. После неудачи в погоне за ними мы уже не решались действовать наступательно со стороны моря и потому пропустили случай запереть их здесь; напротив, мы сами очень боялись, чтобы самих нас не заперли в Ревеле, и выполняя главнейший пункт инструкции, 25-го того же месяца, выбрав способный ветер и взяв с собой ревельские корабли, «во имя Господне» пришли в Кронштадт.
Общественное мнение сильно обвиняло Крюйса, и Государь был глубоко огорчен неудачей.
Горячо и гордо оправдывался Крюйс. Он укорял своих подчиненных в неисполнении их долга, доказывая, что капитан Дегрюйтер поворотил еще во время погони (чтобы спасти упавшего матроса); доказывал параграфами законов и примерами, что, с одной стороны, он должен был спустить красный флаг погони, с другой – прочие не должны были принять это за сигнал отступления, ибо в последнем случае он поднял бы белый флаг, и на противное этому замечание капитана Рама отвечал, что морское искусство «выше его ума», и что «он, зная лучше рейтарскую, нежели матросскую службу, может быть думает, что кораблем управляют как лошадью»; даже обвинял командиров судов, что они «намерение имели вице-адмирала передать в руки неприятеля»…
Но обвинения против него были сильны. Особенно восставал капитан-командор Шельтинг, называя Крюйса «глупцом», позорящим всех иностранцев в России, настоящим виновником такой богатой потери, какую имели не только в трех видимых неприятельских кораблях, но и в других, которыми была возможность овладеть.
Выписываем здесь приговор суда:
«Вице-адмирала Корнелиуса Крюйса за его преступления, за неисполнения его должности расстрелять.
Капитан-командора Шельтинга, который был достоин жестокого наказания, но понеже ордера не имел, того ради от жестокого наказания избавляется, но осуждается быть в младших капитанах.
Капитан-командора Рейса за его преступления, за неисполнения его должности расстрелять.
Капитана Дегрюйтера за неисполнения его должности выбить из сей земли без абшиту[33]».
Затем [была] объявлена монаршая милость. Крюйса, «взяв чин», послать в Тобольск; Рейса, завязав глаза, привязать к позорному столбу и приготовить к расстрелянию, а потом сослать в Сибирь; с Шельтингом и Дегрюйтером велено было поступить по приговору.
Крюйс был сослан не в Тобольск, а в Казань и пробыл там около года. Есть предание, что будто по возвращении Крюйса из ссылки, Государь сказал ему: «Я на тебя более не сержусь!», и что тот отвечал: «И я перестал сердиться».
(Морской сборник, 1849, т.2. № 1, с. 60–76)
Выдержки из Журнала генерал-адмирала графа Ф.М. Апраксина показывают, насколько тщательной была подготовка к Гангутскому сражению (1714 г.), включая сюда чуть ли не ежедневную рекогносцировку неприятельского флота самыми высокими чинами русского командования. Видно также, что свои морские чины основатель нашего флота получал не напрасно, постоянно находясь в гуще военных событий.
Май
В 7-й день в Санкт-Петербурге приготовлялись к маршу и все люди были в готовности.
В 8-й день пополудни все скампавеи[34] поставлены на якорь по эскадрам, которых обреталось в каждой партикулярной эскадре по 11, а в генеральной по 33, всего 99 скампавей[35].
В 9-й день пополудни после обедни, по прибытии генерал-адмирала на его полугалеру, поднят флаг, также и в прочих эскадрах чинилось…
В 10-й день прибыли в Кроншлот.
В 11 день все скампавеи введены в гавань и люди спущены на берег. Поручен авангард генералу Вейде, поскольку ЕЦВ[36] изволили принять команду корабельную[37].
В 13 день приготовлялись к походу, но удержаны были за противным ветром и льдом.
В 16 день получена ведомость от генерала князя Голицына, что лед от Гельсингфорса в шхерах очистился.
В 20 день в 11-м часу пополуночи учинен сигнал на адмиральской галере: тогда все скампавеи выходили из пристани и шли всю ночь.
В 21 день поутру прибыли на последние Березовые острова, где на виду явился лед через весь пролив к Выборгу. Ввечеру прибыл на скампавее ЕЦВ.
В 22 день из-за наступающего льда, дабы не учинилось повреждения судам, определили, чтоб отступить к первым Березовым островам, а для проведывания льда оставлено 9 скампавей…
В 29 день всем гребным судам учинена экзерциция: вначале по эскадрам партикулярным, потом по эскадрам генеральным, которого действия было до захождения солнца.
В 31 день пополудни ЕЦВ учинил путь свой на кораблях, тогда учинен сигнал гребным судам, чтоб шли от пристани.
Июнь
Во 2 день ветер противный.
В 3 и 4 день ветер был противный же.
В 6 день за противным ветром принуждены стоять.
В 7 день ветер противный же от веста, и для того принуждены стоять.
В 8 день за противным ветром стояли.
В 11 день прибыли к Гельсингфорсу.
В 13 день непрестанно трудились исправлением судов и выгрузкой провианта и приготовлением с собой сухарей.
В 16 день поутру прибыл генерал князь Голицын (и рапортовал) о состоянии армии ЕЦВ, обретающейся в Або[38]; он же привез 2 [шведских] дезертиров, которые на допросах сказали, что неприятельский флот состоит в 16 кораблях линейных, от 60 до 70 пушек, 2 бомбардирских галеота да 8 галер; команду имеют адмирал Ватранг, вицеадмирал Лилий[39], шаутбенахт Таубе; из тех кораблей по 7 и по 8 с вице-адмиралом и шаутбенахтом крейсируют в море, а остальные стоят у Гангута.
В 17 день имели консилиум с генералом князем Голицыным, чтоб ему с полками, которые в Або, быть в Пое-кирке и там посадить на скампавеи.
