И опять пресловутое «но» – на все это необходимы деньги. На все удовольствия. Ну, чтоб не так сильно грустить. Без них никак. И не потому, что я такая корыстная. Такая меркантильная. Нет. Это закон жизни. А я не из тех, кто – счастливый! – умеет радоваться просто так, безо всяких «подпиток» в виде приятного «женского».
И к сорока годам мои подруги засобирались на работу. Одна пошла преподавать в школу. И при всей ее любви к детям… через полгода стала их ненавидеть. Другая – юрист – тоже было собралась. Но тут вышла неувязочка – дочь поспешила родить ей внучку. Подруга «пошла в бабушки».
Моя американская подруга негодовала: как вы так можете?!
В смысле – не работать. Это же неприлично, в конце концов! И дело не в деньгах – хотя помощь семье не возбраняется. Здесь даже богатые заняты делом. Идут, например, в благотворительность. В приюты – кошачьи, собачьи. Кормят нищих. Помогают престарелым и одиноким. А вы там… Живете тупо и бесполезно!
На благотворительность, как известно, тоже нужны средства, и средства немалые. И еще – здоровье.
Ни того ни другого тогда не было.
Да и самой благотворительности, кстати, тоже тогда у нас не было. В смысле – в стране.
Но мы с подругами нашли две семьи, где одинокие матери воспитывали не очень здоровых детей. Стали их опекать – по возможности. Возможности были слабенькие, однако все равно это было для них подспорье. Собирали по знакомым вещи, американская подруга тоже прислала целый мешок одежды и игрушек. Помогали продуктами, привозили подарки на праздники. Собирали какие-то деньги. Все на уровне самодеятельности, но помощь все-таки была реальной и искренней, от души. Это меня немножко вытягивало и прибавляло жизненных сил. Хотя и отнимало тоже – как любое дело, в которое вкладываешь душу и за которое переживаешь.
Но даже это благое дело не умалило моей тоски и неприкаянности. Душа томилась дальше и глубже.
Вот что человеку нужно?!
Про «полное счастье» не говорим, все мы большие, взрослые, умные – и так все понятно.
Что нужно, чтобы просто существовать в ладу с собой? Не томиться, не тосковать, что проживаешь пустяшную и ненужную жизнь? Что нужно, чтобы поверить в себя, открыть, простите за пафос, новые горизонты, пуститься, наконец, в авантюру – рискнуть, попробовать, ошибиться и снова рискнуть и попробовать, не испугавшись?
В те годы я мечтала только об одном – о душевном равновесии. О душевном комфорте. Чтобы мне просто было хорошо и спокойно. Разве это преступление? Что-то из области невозможного и нереального? Фантастического?
Я разглядывала добившихся успеха, довольных собою женщин. Они были прекрасны. У них горели глаза. Они были уверены в себе, значительны в глазах окружающих. Они чувствовали вкус к жизни!
А у меня, похоже, атрофировались рецепторы радости и удовольствий.
В медицине, которую я окончательно забросила, есть такой термин – аносмия. Потеря чувствительности к запахам. И еще авгезия – потеря восприятия вкуса. Я и потеряла. Ну, если честно – почти.
Я проживала жизнь, а не жила. Я тащила ее за собой, как Сизиф тащил свой тяжелый, никому не нужный камень.
Ежедневный «день сурка» вытягивал из меня последние силы.
Хорошо было только вечером – этот день я уже прожила. Впереди – целая ночь. Когда не надо будет задумываться, как дотянуть до вечера. Вот оно, мое счастье!
Здорово, да? Жизнь девальвировалась. Свои «задания» я исполняла как робот – здесь работали мои прирожденные ответственность и обязательность.
Чувство долга, только и всего. На нем я и держалась.
От всех этих «радостей» снова и уже окончательно посыпалось здоровье – так шустро, словно долго дожидалось своего часа. Я снова не успевала координировать записи к врачам. Врачи сначала предполагали ужасные диагнозы, потом не находили им подтверждения и опять разводили руками.
Пройдя все круги, я поняла, что помочь себе смогу только я.
Я сама.
Пришло время разобраться с собой.
Я перечитала свой текст. Только что.
И поняла – не убеждает.
Я получилась истеричной и капризной особой. Из тех, кто бесится с жиру.
А это, поверьте, не так. Я никогда не была ни истеричкой, ни плаксой. Я всегда была бойцом и борцом.
Я не хотела об этом писать. Потому что…
До сих пор – больно.
Но рассказ этот автобиографический. Значит, надо быть честной.
Я напишу об этом коротко, ладно?
Ох…
В тот год было еще одно испытание. Моральное и душевное.
Не получилось то, о чем мы с мужем сильно-сильно мечтали. И очень шаткий стул, на котором я, образно говоря, кое-как, но сидела, окончательно рухнул – подкосились ножки, и все.
Я полетела. Упала. Разбилась. И встать, подняться – уже не могу.
Кое-как «доковыляла» до лета.
И наконец – дача! Я так любила ее…
Пусть мой сад скромен и беден, но у меня на участке растут огромные елки, а прямо за забором зеленеет малахитовый лес. На заборе пристроились две бесстрашные сойки – переливчатые, перламутровые, коричнево-синие.
По веткам яблони пробежала пегая шустрая белка. Под крыльцом ворчит огромный, как футбольный мяч, напыщенный еж. Поют птицы, и расцветает сирень…
Я одна, и мне хорошо!
Я долго сижу в саду, иногда закрывая глаза, слушая звуки леса и поскуливание электропилы на соседнем участке.
Как я люблю природу! Я – человек леса и средней полосы. Но это не отменяет мою любовь к морю и восторг перед величием гор…
Мне стало спокойно. Впервые за долгое время.
Я поняла, что хочу жить!
И это открытие меня ошеломило. Я прислушивалась к себе – недоверчиво и пугливо.
Я боялась спугнуть эти мысли. Очень боялась.
Наверное, именно в этот день я взяла лист бумаги и ручку. Точно не помню. Да и какая разница?
Ведь это случилось.
И я начала оживать. Просыпаться. Жить.
Помню то утро, которое впервые было хорошим.
Это было огромное счастье – проснуться и не бояться прожить новый день!
Я вышла на веранду и села пить кофе. Солнце деликатно просвечивало сквозь темное кружево листвы. Разумеется, меня подбадривали и поддерживали, призывая разделить всеобщую радость, отчаянные птичьи пересвисты и переливы. Звуки природы – тактичные, ненавязчивые, успокаивающие. Целительные…
Потом я разложила листы А4 и – начала писать.
Мне было все равно, что из всего этого получится. Произойдет что-нибудь или нет. А уж про все остальное я просто не думала – да и помыслить не могла. Нахальства, наверное, не хватало.
Я не имела далеко идущих планов. Я не имела планов вообще! Я просто писала, изливая на бумагу свои мысли, печали и радости. Просто прописывала жизнь своих неожиданных героев. Говорила с ними, спорила, не соглашалась. Жалела их, презирала и снова жалела. Они были для меня такими явственными, такими живыми, такими знакомыми, словно я знала их сто лет – со всеми их слабостями, несуразностями, ошибками и неудачами. Я злилась на них, огорчалась вместе с ними, радовалась их прозрению и удачам. Я разговаривала с ними, словно они были живыми.
