— Ага, сволочи, — убежденно рокотал пьяный бас председателя, — буржуи проклятые! Нагадили, а теперь в кусты? Нет, голубчики чертовы! От нас, брат, не удерешь…
Другой сиплый и тонкий голос, принадлежавший худому парню с испитым землистым лицом и злыми глазами, шипел:
— Да что там на их, гадов, смотреть? Попили они нашей кровушки! Будя! Чего тут ждать зря? Ставь их к скале, от туда, и шлепай к чертовой матери…
Среди шума и гама пьяной толпы нас потащили к скале, возвышавшейся у дороги. Коммерсант наш передвигал ноги, как механическая кукла, а его дама висла на моей руке в полуобмороке. Оля шла спокойно, но губы ее дрожали, и в лице не было ни кровинки.
«Черт побери, неужели так глупо придется погибнуть?» мелькнуло у меня в голове, и я горячо (еще бы не горячо!) стал убеждать «дорогих товарищей» в бессмысленности нашего расстрела.
— Да бросьте, ребята! — спорил я. — Чего это вы нам свои пушки в нос тыкаете? На кой черт нужно вам нас расстреливать, а потом неприятности себе делать? Я ведь из Американского Красного Креста. Тут как раз пароход с медикаментами ожидается, а вы, чудаки, меня на луну слать собираетесь… Ведь буржуи-то все давно уже уплыли, а мы — свои люди…
То ли бандиты не думали нас всерьез расстреливать, то ли мои «красноречивые доводы» подействовали, но, во всяком случае, председатель вступил со мной в спор, и роковая команда «пли» стала как-то оттягиваться…
Не знаю все-таки, остались ли бы мы живыми, если бы в решительный момент наших дискуссий из автомобиля, около которого возился наш шофер, не раздался его громкий радостный крик:
— Братва! Здесь спирт! Ей Богу, чистый спирт!
Председатель ревкома прервал на полуслове свои ругательства и, мгновенно повернувшись к шоферу, недоверчиво крикнул:
— Что ты там врешь-то? Какой спирт?
— Ей Богу, спирт! У этих буржуев нашел. Глядите — вот!
Действительно, в руках шофера появились две укупоренных и перевязанных жестяных банки…
Перед таким зрелищем не могли устоять бандитские сердца. Винтовки, угрожающе направленные в нашу сторону, мигом опустились, а председатель с удивительной для его солидности быстротой бросился к автомобилю.
— Вот это — да! — весело просипел голос худого парня, только что ратовавшего за наш расстрел. — Идем! А буржуи эти покеда пущай подождут. Им не к спеху.
Очевидно, чистый спирт был редким лакомством для этих пьяниц, ибо бандиты ликующей толпой направились в духан.
Председатель любовно прижимал банки обеими руками к своей широкой груди и торжествующе шел впереди, покрыв драгоценную ношу, как щитом, своей рыжей бородой…
Когда он подошел к порогу дома, на лице его внезапно промелькнуло удивление.
— А что это они бензином пахнут? — внезапно обернулся он к шоферу.
— Да у меня в машине, почитай, все бензином пахнет. На то и автомобиль! — хладнокровно ответил тот, и с успокоенным лицом председатель исчез в дверях. Его банда последовала за ним.
Последний из вооруженных людей на секунду заколебался и со злобой оглянул нас. «Сторожи тут их, буржуев недорезанных, а они там пока все вылакают», ясно читалось на его лице. «Разве эти сукины дети обо мне подумают?».
— Эй, Юхман, — решительно крикнул он какому-то татарчонку. — Побудь тута коло арестованных, а я моментом! — И он тоже нырнул в двери.
Все это произошло так неожиданно, что мы, ошеломленные, остались стоять на месте, как истуканы.
Едва слышный свист вывел меня из оцепенения. Наш шофер уже сидел у руля и красноречивым жестом показывал на сиденье автомобиля. Я мгновенно сообразил, в чем дело, дернул своих «не любящих сильных ощущений» спутников и рванулся к машине.
— Бачка, бачка, куда? — в страхе затараторил татарчонок, наш страж и хранитель. — Нилза, нилза!
Жалко было паренька! Хороший он был, веселый парнишка! Да что-ж было делать? Ударил я его, пожалуй, крепче, чем даже нужно было — где уж тут разбирать? Перевернулся он, бедняга, несколько раз от удара, а мы были уже в гудящей машине и через несколько секунд мчались вниз по скалистой дороге.
Где-то сзади раздались неясные крики и звуки выстрелов. Пуля, отскочив от скалы, жужжа, рикошетом пронеслась над нашими головами…
Отъехав несколько километров, мы остановились. Шофер медленно сошел с машины и, подняв капот, стал спокойно копаться в моторе. Смеркалось все больше.
— Фу, черт! — облегченно вздохнул я. — Ну и дела! Словно из печки выскочили!..
— Боже мой, — простонала дама. — Все мои фамильные драгоценности! Браслеты, кольца… Разбойники! Теперь же я нищая! Что я буду делать?
— Хорошо еще, что голову на плечах унесли! Ведь верно, Оля?
Девушка только молча кивнула головой и слабо улыбнулась, видимо, еще не будучи уверенной в своем голосе.
— Ну, а вас как обчистили? — обернулся я к коммерсанту.
К моему удивленно, он бодро улыбнулся.
— Эх, что деньги? Тьфу, и больше ничего! Головы унесли, а это самое важное. А если голова сидит на плечах, так разве в карманах когда-нибудь бывает пусто?
Сухое лицо возвращавшаяся шофера оживилось одобрительно-насмешливой улыбкой…
— Ну, господа, вот кого нам нужно благодарить! — воскликнул я. — Если бы не его смекалка, лежать бы нам всем теперь у скалы.
— Да, вот, вы тоже молодцом, — дружелюбно усмехнулся шофер, крепко пожимая мне руку. — Здорово это вы и языком, и кулаком действуете. Убеди-и-и-тельно это у вас вышло!
— Ну и ладно! Все хорошо, что хорошо кончается! Но вы все-таки, ей Богу, герой! Откуда только вы им спирт выкопали?
— Спирт? Какой спирт? — рассеянно спросил наш спаситель, прислушиваясь к шуму мотора и берясь за рычаги.
— Да тот, в банках!
— Эва! Откуда там спирт? Там простой бензин был! — спокойно ответил он, и его невозмутимое лицо озарилось лукавой усмешкой.
Дом наш там, где живут те, кого мы любим. Все равно замок это или деревня, хижина или дворец, крепость или тень кустарника. Все равно — это останется нашим домом, пока мы встречаем там близких сердцу людей, дружеское рукопожатие которых готово встретить нас в любое время…
Э. Сетон-Томсон
Полгода тому назад, эвакуированный, как раненый, из Туапсе в Крым, я очутился в Севастополе с тоскливым сознанием полного одиночества. Следы старика отца были потеряны в волнах гражданской войны, пронесшихся на Кубани. Оба старших брата были где-то на Украине, через которую тоже перекатывались тяжелые валы грозных событий.
