С деньгами было крайне туго. Зимой в комнате царил холод. Хорошо помню, как в пять утра ходил по улицам с отцом, помогая ему раскладывать различные брошюры по почтовым ящикам. Или как в такую же рань помогал маме на одной из ее работ, убираясь в спортивном зале. Тем не менее, невзирая на тяготы (может, потому, что я опять был со своей семьей, и, может, потому, что уже обвыкся, успокоился и заглушил в себе бунтаря), я по-прежнему успешно справлялся со школьными делами. Однажды я решился подойти к отцу и спросить его, как бы мимоходом:
– Мне бы хотелось снова заниматься спортом. Как ты на это смотришь?
– Что ж, это вполне возможно. Каким именно?
– Ну, может, я не знаю, карате там или…
– Или футбол?
– Э-э, ну да, в самом деле, футбол – это было бы хорошо, – ответил я, пытаясь скрыть ликование от того, что он догадался.
– Что ж, хорошо.
Как же я был счастлив!
Мне разрешили купить пару хороших бутс, и, не теряя времени, я приступил к тренировкам в местном, весьма уважаемом любительском клубе «Левалуа». После первой тренировке мне сказали: «Отлично, хорошо играешь, приходи снова и тренируйся с нами на следующей неделе, если можешь». Я был на седьмом небе от счастья! Сначала меня отправили заниматься с командой третьего состава «Under-16»[1], что тоже было здорово, но вскоре меня перевели в первый состав. Таким образом «Левалуа» – это место и клуб, где я пробыл самый длительный период в своей жизни – целых четыре года.
Раньше, переезжая из города в город вместе с дядей, я либо присоединялся к юношеским командам тех клубов, за которые выступал он, либо к местным командам. Но я нигде не оставался так надолго, чтобы попасть в так называемую «академию футбола», или юношескую футбольную школу, в отличие от большинства современных игроков, в какой бы стране они ни росли. Раньше я считал, что это мой недостаток, что из-за этого у меня не было такой техники, как у Тьерри Анри. Он старше меня всего лишь на несколько месяцев, зато прошел традиционный путь в «академии футбола» и рос в профессиональном отношении гораздо быстрее, чем я. У меня же, пусть меня всегда охотно брали в различные команды, никогда не было такого тренера, с которым я бы работал длительное время. Бо́льшую часть своих умений я приобрел сам, частично копируя то, что делал дядя, и прислушиваясь к его советам, но преимущественно благодаря тому, что работал усердней, чем кто-либо.
Когда я только начинал играть, меня поставили в оборону (чаще всего я играл на месте правого защитника). Я не возражал, поскольку имел возможность исполнять штрафные и угловые и часто вступал в борьбу. Но в скором времени я уже играл в атаке, как и дядя, поскольку он считал, что я предназначен именно для этой позиции.
– Что ты делаешь в защите? – пытал он меня. – Иди вперед. В футболе обращают внимание только на форвардов.
Годы тренировок с ним и самообучения наконец-то начали приносить свои плоды.
Теперь я выступал за «Левалуа». Мне было 15 лет, и впереди у меня были три последних школьных года. Во Франции это называется лицеем, где нужно изрядно потрудиться, чтобы подготовиться к бакалавриату (аналог уровня «А»). В школе меня предупредили, что, если я буду так же сосредоточен на футболе, учиться мне будет тяжело.
На этом этапе дети во Франции заполняют специальные анкеты (за подписью родителей), где рассказывают, какую работу они хотели бы получить в дальнейшем, – это позволяет школам выработать им рекомендации по поводу предметов, на которых им стоит обратить особое внимание. Я вписал в анкету: «Футболист» – и отдал на подпись отцу. Он бегло взглянул на бумагу, разорвал ее и отбросил в сторону.
– Я это ни за что не подпишу! – заявил он в таком тоне, что стало понятно: спорить бессмысленно. – Когда определишься с настоящей работой, которой хочешь заниматься, дашь мне анкету, и я подпишу ее.
На следующий день я вернулся домой с другим бланком. Там на сей раз было написано: «Пекарь».
– Не смеши меня! – сердито ответил отец.
Наконец я нашел такую профессию, которую он бы не стал отвергать. Уже не помню, что именно там было написано, но он подписал анкету. В глубине души, впрочем, я знал, что буду только футболистом, независимо от сказанного отцом. У меня не было в этом никаких сомнений.
Чтобы отец был доволен, пришлось продолжать учиться. Я выбрал специальность бухгалтера, чтобы специализироваться на ней до тех пор, пока не окончу школу в 18 лет. Я проводил много времени, сравнивая расписания различных курсов и соотнося их с графиком тренировок в «Левалуа». Кроме того, я учел, что такой выбор должен вполне удовлетворить отца. Таким образом, все остались довольны, и я полагал, что все организовал верно. Я никогда не признавался отцу, по какой причине я остановил свой выбор на этих курсах, но в конечном итоге был вынужден признать, что он тоже был прав: я получил там немало полезных знаний.
Почти каждый день я проводил в команде – на тренировках или на играх. Только на футбольном поле я ощущал себя по-настоящему счастливым, я мог проводить там целые дни. Проблема заключалась в том, что вскоре после того, как меня взяли в команду, вся моя семья переехала в другую часть Парижа – в южный пригород под названием Энтони. У нас появилась более просторная квартира, хотя пришлось многое в ней поменять, чтобы сделать ее пригодной для жилья. Необходимость переезда не оспаривалась, несмотря на неизбежную очередную смену школы. Главный недостаток заключался в том, что теперь дорога на тренировку отнимала у меня гораздо больше времени. Как результат, я ездил туда лишь раз в неделю, и то мне давалось это с большим трудом. Расписание автобусов и электричек я знал наизусть, и все равно мне неоднократно доводилось после тренировки бежать сломя голову, чтобы успеть – в противном случае домой я бы попадал только в два часа ночи, а в 6.30 надо было уже вставать в школу.
Порой, когда с учебой не все было гладко, у меня не было возможности ехать на тренировку. Иногда мне не разрешали ехать, пока я не заканчивал полагавшуюся мне работу по дому. Но в одном мне все же очень повезло. Тренер нашей юношеской команды, Кристиан Порнин, совершенно потрясающий человек, всегда был рядом со мной и старался делать все, что было в его силах, чтобы облегчить мне жизнь. Он мог простоять в пробках в час пик ради того, чтобы забрать меня со станции перед тренировкой. Затем, если была опасность, что я не успею на электричку пешком, он отвозил меня обратно. Он верил в меня, и я многим обязан ему за то, что он помогал мне.
Я довольно быстро добился возможности играть за первый состав команды «Under-17»[2] в «Левалуа». Нас тренировал Сребренко Репчич, бывший нападающий белградской команды «Црвена Звезда». Похоже, он явно что-то видел во мне, поэтому старался помогать с отработкой техники и перемещений, особенно перед воротами. Занятия с ним изрядно выматывали, но, как и в отношении Кристиана Порнина, я перед ним в большом долгу, поскольку он поощрял меня тренироваться еще усердней, чем когда-либо, заставлял учиться у великих футболистов (мы отсмотрели громадное количество видео с их участием) и ставить перед собой большие цели. Кроме того, он был добр ко мне и иногда после долгих тренировок, чтобы было легче, подбрасывал меня до станции. Благодаря ему ко мне пришло осознание, что в жизни дается только один шанс – и его нужно использовать по максимуму. Мне невероятно повезло встретить на том этапе таких тренеров, которые в меня поверили и всячески побуждали меня к высоким результатам. Естественно, я, как мог, отвечал им благодарностью и уважением, работая не покладая рук и часто оставаясь для самостоятельной работы над техникой после тренировок. Я твердо убежден, что если ты относишься к людям с уважением, это обязательно воздастся тебе в будущем. Если ты с кем-то приветлив, то и они в ответ будут приветливы к тебе. Я пытаюсь жить по этому принципу, даже если на поле все оборачивается совершенно иным образом.
