В 1893 году Анастасия Вяльцева перебирается в Москву (театр «Аквариум»), а затем в Петербург (труппа С. Пальма). Но и здесь успех не сопутствовал ей. Очевидно, именно провалы убедили молодую, красивую и честолюбивую девушку в том, что ей надобно учиться. Однако на это нужны были деньги, а их у Вяльцевой не было. И она, как и многие другие способные люди, могла просто не суметь раскрыться и тривиально кануть в безвестность. К счастью, на нее обратил внимание Н.И. Холева, адвокат, меломан и директор литературно-артистического кружка. Он первым разглядел в Вяльцевой талант, достойный серьезного внимания. По предложению Холевы и при его финансовой поддержке Вяльцева стала брать уроки у председателя Петербургского вокального общества С.М. Сонки. Знавшие в те годы Анастасию Дмитриевну отмечали, что она занималась старательно и с упорством. Она понимала, что это ее шанс, возможно единственный, и упускать его не желала. Вскоре голос зазвучал совсем по-другому, и певица почувствовала это. В последующие годы она училась и у других педагогов, в том числе в Италии. По совету того же Холевы, певица определилась и с репертуаром, став сольно исполнять романсы. При этом акцент был сделан на романсы, где не было горестных переживаний, а звучали слова радости и любви.
Оказав Вяльцевой помощь в совершенствовании и постановке голоса, Холева стал активно работать с прессой и рекламировать певицу. Вяльцева как старательная ученица восприняла и эти уроки своего благодетеля, в последующем никогда не упуская возможности подбросить газетчикам яркую информацию о себе. На нее, казалось, работало всё – природная красота, богатые наряды, модные прически, замужество и даже технический прогресс. Когда в России начал победное шествие граммофон, Вяльцева уделила грамзаписи особое внимание, благодаря чему значительно расширила слушательскую аудиторию и стала известна всей Российской империи. Став знаменитой, певица рачительно подошла к свалившемуся на нее счастью. Билеты на ее концерты нередко стоили в несколько раз дороже, чем у других исполнителей. При этом залы были полны. В значительной мере это было связано с тем, что певица отошла от бытовавшей в начале XX века практики проведения концертов с определенной программой. Она живо откликалась на пожелания публики, легко изменяла канву концерта, и слушателям это нравилось. Задолго до знаменитых «битлов» русская певица Вяльцева так научилась строить свой концерт, что публика впадала в транс, ломала мебель, кричала, свистела, визжала, требовала возможности общения со своим кумиром. Присутствие полиции на концертах Вяльцевой в больших городах было обычным делом. Пресса много писала об этом и тем самым еще больше рекламировала певицу. Многие изначально шли на концерты, ожидая от них эмоциональной встряски. Коллеги по сцене упрекали Вяльцеву в том, что она по-американски рекламирует себя. Но поделать с этим ничего не могли. На их глазах исполнительница романсов Вяльцева преображалась и становилась звездой, легендой, мифом. Справедливости ради надо отметить, что талант ее был велик, однако известность была на порядок выше.
«Я буду петь столько, сколько они попросят…»
Выйдя из низов общества и став знаменитой, Вяльцева большое внимание уделяла материальной стороне своей жизни. Подобно Федору Шаляпину, говорившему, что «бесплатно только птичка поет», она стремилась доходами компенсировать затраченные ею усилия, надеясь поменять с помощью денег свой общественный статус. С 1902 года начинается ее активная гастрольная деятельность. В орбиту ее внимания попали все сколько-нибудь крупные города империи. Ее гонорары достигали баснословных размеров – до 1200 рублей за концерт. Годовые же доходы только за выступления перевалили за сто тысяч рублей. Чтобы представить себе, что это за сумма, скажем, что учитель начальной школы получал в эти годы от 180 до 240 рублей, а ведущие чиновники губернского уровня от пяти до семи тысяч рублей в год. При этом она работала честно, исполняя порой в концерте до пятидесяти песен. Говорила: «Я слуга моей публики. Они пришли меня послушать, они заплатили деньги – я буду петь столько, сколько они попросят».
Богатство Вяльцевой неуклонно росло. За 150 тысяч рублей ею было куплено поместье у графов Игнатьевых. Она владела также несколькими доходными домами в Санкт-Петербурге. Занималась благотворительностью, жертвовала крупные суммы на детские и сиротские учреждения, поддерживала местные отделения Союза русского народа, сторонником которого был муж Вяльцевой – полковник В. В. Бискупский. При этом в быту отличалась скромностью. Исключение было сделано только для концертных костюмов и особого вагона, изготовленного специально для нее в Бельгии. В нем знаменитая певица и гастролировала по всей стране (таких вагонов было всего два в России, второй – у императрицы).
Пережив бедность, Вяльцева рационально подходила к своему дару, надеясь плодами насыщенной гастрольной деятельности обеспечить свою старость. Но старости не случилось. Выступая в Курске и исполняя романс «Чайка», певица неожиданно замерла и рухнула без чувств на сцену. Зрители посчитали, что это произошло от избытка эмоций. Но всё оказалось страшнее. Врачи поставили диагноз – белокровие, рак крови. Были применены самые современные лекарства, проведено прямое переливание крови (донором выступил муж Вяльцевой). Однако болезнь победить не удалось. 5 февраля 1913 года Анастасия Вяльцева в возрасте 42 лет покинула этот мир.
Впервые очерк опубликован в журнале «Челябинск-сити» (2008, № 8).
Лазарь Каганович
Лазарь Каганович… Когда читаешь его воспоминания, невольно возникает мысль о том, что автор будто бы застыл в своем развитии задолго до того мига, когда решился поведать миру о себе. Идеологические догмы, вознесшие его на вершину коммунистической власти, остались для него непреходящей ценностью. Именно из них он соорудил удобный для себя футляр, который должен был спрятать его человеческие чувства и переживания, попытки понять то время, в которое он жил, его представления о добре и зле, правде и лжи. Застегнутая до последней пуговицы личина «рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника» должна была явить миру солдата партии, борца за светлые идеалы, для которого главное – классовая целесообразность. По его уверениям, коммунистическая идея «выше, значительнее, могущественнее личных моментов и жизни». Для реализации этой идеи он многое делал. Поэтому, когда он говорит, что «каким был до революции пролетарием-большевиком, таким остался…», не очень-то верится. Скорее можно согласиться с его дочерью, предварившей воспоминания отца статьей «Творец эпохи». «Творец», в отличие от «пролетария», за многое отвечает, а этого-то, наверное, Кагановичу и не хотелось.
