Сперанца бьет отбой, но не в ее обыкновении уходить в тень, «отсиживаться в стороне от жизни», как кто-то очень точно про нее сказал; громкие патриотические вирши Франческа Сперанца (как она именовала себя на итальянский лад в переписке с Лонгфелло) писать продолжает. Стихотворение «К Ирландии» датируется 1868 годом и печатается в еще одном патриотическом издании — журнале «Национальное обозрение». И свою роль в освободительном движении Франческа Сперанца оценивает без ложной скромности: «Я выражаю душу великой нации. На меньшее я, признанный поэтический голос моего народа, не согласна». «Я — жрица у алтаря свободы», — напишет она со свойственным ей пафосом сыну Оскару четверть века спустя. С пафосом и с любовью к фразе. Подобно нашему Грушницкому, она «была из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы… которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания». И отличаются при этом высокой самооценкой — с самооценкой у Франчески Сперанцы всегда было все в полном порядке.
На страницах «Дублинского университетского журнала» «жрица у алтаря свободы» в 1850 году встречается с неопрятным, нечесаным, одетым как придется специалистом по ушным и глазным болезням Уильямом Уайльдом, чьи амбиции — и успехи — в то время были куда более скромными, чем у его избранницы. Что тем не менее не помешало счастливой молодой жене написать подруге: «Он — знаменитость, в его профессии ему нет равных, он умен и образован, как мало кто, к тому же это лучший собеседник в Дублине…»
Кипучей энергии, разносторонним способностям и интересам этого человека — лучше сказать, человечка: Уильям Уайльд прискорбно мал ростом, чего не скажешь о его статной, царственной супруге, «трагической королеве», как ее за глаза называли в дублинском бомонде, — можно было только позавидовать. Сын деревенского врача, он, в отличие от своих братьев-священнослужителей, пошел по стопам отца и стал ведущим в Ирландии врачевателем ушных и глазных недугов. В неполные 30 лет открыл в Дублине больницу Святого Марка. Основал и пять лет выпускал «Дублинский ежеквартальный медицинский журнал», за год до рождения второго сына Оскара удостоился высокого звания хирурга-окулиста королевы в Ирландии, успешно и добросовестно трудился на ответственном посту особого уполномоченного по медицинской переписи, собирал статистические данные по ушным и глазным болезням, за что и удостоился рыцарского звания. Все вышеперечисленные титулы и обязанности нисколько не мешали ему заниматься вдобавок еще и топографией «родного края». Дотошно описывать, как живут, что едят, что носят, как развлекаются, как обставляют свои жалкие жилища аборигены на западе страны — последние, считаные носители гэльского языка, которые, кстати сказать, и снабжали топографа необходимой и, увы, не вселяющей оптимизма информацией.
Находил Уильям Уайльд время и для статей по истории медицины, и для занятий фольклором, археологией, за что вовсе не англичане или ирландцы, а шведы наградили его орденом Полярной звезды. Описывал этот трудоголик и свод старинных рукописей, хранившихся в Королевской академии Ирландии, за что удостоился почетной золотой медали Каннингема. Не отставал сэр Уильям от своей супруги и по литературной — лучше сказать, «научно-литературной» части, ибо не переводил и стихов не сочинял. Зато сочинял многое другое. В общей сложности под его именем вышло 20 книг — целая библиотека, и на все вкусы. Он, как уже отмечалось, — автор «Ирландских народных суеверий», выдержавших не одно издание. А также классических для своего времени учебных пособий «Практические замечания по ушной хирургии», «Ушная хирургия», «Эпидемиологическая офтальмология». А также огромного числа статей, путевых и биографических очерков (среди которых есть и очерк о настоятеле дублинского собора Святого Патрика Джонатане Свифте), служивших, по мнению одного из его коллег и почитателей, «образцом высокой науки, эрудиции и прилежания».
Был сэр Уильям Уайльд и образцом по части «науки страсти нежной». Помимо трех законных детей от Сперанцы, за ним числились еще, по меньшей мере, четверо — заведенных, впрочем, еще до брака. Его старший незаконнорожденный сын Генри Уилсон пошел по стопам отца, был ассистентом сэра Уильяма в больнице Святого Марка и дослужился до звания профессора в «головном предприятии» — Королевском колледже хирургов Ирландии; сэр Уильям выдавал его за своего племянника. Что же до двух незаконнорожденных дочерей, то судьба их незавидна. В ноябре 1871 года, на балу, куда отправились сестры, вспыхнул пожар, и обе барышни получили смертельные ожоги. Имеется и альтернативная версия — увы, с тем же финалом: одна сестра подошла якобы слишком близко к камину, и на ней загорелось платье; вторая бросилась ей на помощь…
По Дублину ходило немало анекдотов о любовных похождениях неутомимого сэра Уильяма — некоторые совершенно неправдоподобные. Рассказывали, например, будто во время своего пребывания в Швеции сэр Уильям ухитрился переспать с женой принца, пока тот после глазной операции на время лишился зрения…
Репутация легкомысленного сэра Уильяма всерьез пострадала, однако, лишь однажды, когда он соблазнил свою пациентку — не первую и не последнюю, — девятнадцатилетнюю дочь профессора Тринити-колледжа Мэри Трэверс. Родив от сэра Уильяма сына, мисс Трэверс не смолчала, обвинила титулованного хирурга в том, что тот изнасиловал ее во время операции, прямо под хлороформом, и подала на него в суд. Честное имя великого врача и просветителя оказалось подмоченным, пришлось к тому же заплатить немалую сумму — две тысячи фунтов — судебных издержек. Скандал вышел громкий — как уверяют биографы, на всю Ирландию.
На всю Ирландию — но не на Меррион-сквер. «Муж и жена — одна сатана»: леди Уайльд не только не разошлась с провинившимся супругом, но и, в соответствии со своим жизненным принципом: Fidanza, Constanza, Speranza[7], выступила в его защиту. «Весь Дублин выражает нам сочувствие!» — писала она, пусть и покривив душой, когда зловредная мисс Трэверс сочинила и распространила по городу брошюру, которая была написана от имени Сперанцы и в которой во всех подробностях описывалось, как некий вымышленный доктор Квилп надругался над юной пациенткой.
Леди Джейн Уайльд. Художник Дж. Морозини
Вообще, толерантности леди Уайльд не было предела: летом на даче под Дублином собирались все дети сэра Уильяма — равно брачные и внебрачные. Когда же сэр Уильям лежал на смертном одре, леди Уайльд дала возможность проститься с ним таинственной незнакомке под траурной вуалью — по всей видимости, матери одного из его внебрачных детей. Хотя злой на язык дублинский художник Гарри Фрэнсис и называл Сперанцу «ходячей карикатурой на материнство», Джейн Элджи Уайльд слишком много времени уделяла детям, а также — себе, литературному труду и светской жизни, чтобы всерьез обращать внимание на такие мелочи, как супружеские измены своего знаменитого мужа.
