На днях «арийцы» разбомбили университет, разбили памятник Ломоносову.
19 декабря 1941 г.
7 часов вечера. Сшибли мы по пути в больницу пьяного. Берем в карету. Ушибы легкие. Пьян. Спрашиваю: «А где машина, что вас сшибла?» Ответ: «Да вы сами меня сшибли!»
24 декабря 1941 г.
Полгода войны. За водкой две очереди: мужская и женская, а то женщин отталкивают.
9 часов вечера. Молодой человек К., 17 лет. Живет один. Родители эвакуированы. В соседней комнате живет бабушка. На столе, в шкафу, на подоконнике масса книг самого разнообразного характера: тут и Ленин, и «Дифференциальное исчисление», «Критика чистого разума», «Преступление и наказание», Жюль Верн, фармокопия, сказки, стихи, французские и немецкие книги, Дарвин, Маркс, физиология растений, Золя, Брэм, Мопассан и Лукреций. Беспорядок.
К. вынули из петли. Перед этим он принял люминал в изрядной дозе, но «смерти не последовало», как он говорит. Под подушкой лежит бритва. К. решил покончить с собой. «Жить не стоит!» — твердит он. Везем в психодприемник[8]. Старый опытный врач приемника ведет с ним беседу, как с родным сыном или внуком. К. — изобретатель. Имеет несколько патентов на разные ценные изобретения. Ни в чем не нуждается. Денег более, чем достаточно. Все заботы по дому на бабушке.
Жить, учиться не хочет. «Если буду учиться, то в лучшем случае буду ученым дураком. А держать меня здесь не имеете права, так как я вполне вменяем, а своей жизнью могу распоряжаться, как хочу». Никакие уговоры не действуют на него. Его оставляют в больнице.
1 час ночи. На посту при попытке задержать хулиганов ранен пулей в живот милиционер Ч. 28 лет.
29 декабря 1941 г.
Переселяют москвичей из одних домов в другие. Консервируются дома на радость управдомам.
Начинают возвращаться одинокие эвакуированные с востока.
7 часов вечера. Гр.[9] 59 лет. Внезапная смерть. «Скорая помощь».
Основные слова хозяйки: «Ему-то ничего, может, и лучше, он одинокий, а мне-то каково? Сколько хлопот будет с ним!»
4 января 1942 г.
Новый год! Холодно! На улице перед рестораном «Арагви» вытянулись очереди. Зябнут и возмущаются, когда проходят в ресторан люди по «блату». Москвичи все-таки встречали Новый год, вскладчину.
Небо прояснилось — немцев гонят.
Сегодня день «угаров». Жаровни, печурки, костры.
14 января 1942 г.
Возвращаются москвичи в Москву. Но это единицы, а пишут письма тысячи с просьбами их вызвать. Не сладко им живется в эвакуации.
На «Скорой» стали обеды выдавать по карточкам продовольственным.
11 часов утра. Гражданка Р. 85 лет подливала керосин в горящую керосинку. Взрыв. Пожар. Сильные ожоги. Пожарные быстро потушили пожар. Прибежала дочка и на чем свет стоит ругает бедную старушку. Дети ревут. Соседи шумят. Везде копоть, вода, обгоревшие вещи…
19 января 1942 г.
Сократили количество дачных поездов. Давка на вокзалах.
24 января 1942 г.
Затруднения с продовольствием. По карточкам мало что выдают. Москвичи понимают и стойко переживают затруднения.
3 часа. На квартире труп гражданина Е. 65 лет. Огромная комната, рояль, пианино, масса картин, ковров, фарфора и пр. Е. одинок. Соседи говорят, что он форменно голодал, так как не хотел расстаться со своими вещами. Управдом хотел опечатать комнату вместе с трупом. Уговорил его ограничиться ключом до приезда властей.
12 часов ночи. Пулей в голову ранен мальчик У. 7 лет. В большой комнате живет бабушка, дочки и внук. Мать ребенка на дежурстве, муж ее — на фронте. Приехал с фронта товарищ мужа. Сестра усадила его за стол, выпили, закусили. Гость достал «наган» и стал показывать его устройство. Выстрел, крик ребенка…
Продажа дров на Кропоткинской площади.
Москва, 1942 г.
Япония бьет и англичан, и американцев.
8 часов утра. Угорела целая семья. Отец скончался, мать без сознания, а девочка лет 6 отделалась головной болью, у соседей завтракает и весело рассказывает какую-то сказку.
4 часа дня. Автомобилем сшиблена гражданка Н. 26 лет. Ушибы плеча, перелом бедра. Нашлись мерзавцы, которые сняли с нее галоши и украли сумку с деньгами и всеми продовольственными карточками на целый месяц. Она продала что-то на базаре, купила детям молоко, забежала в домком за карточками и спешила домой, где остались дети. Детей она заперла, так как дома никого не было. Муж на фронте. В больницу ехать отказалась — дети одни заперты. Везем ее домой. Дома трое ребят, старшему 4 года, а младший грудной. Перелом бедра. Украли все карточки, даже молочные. Родных нет.
9 часов вечера. В учреждении (ветеринарная лечебница) сторож поругался с дворником. Оба дежурят как пожарные. Сторож — старший по дежурству. Он пил чай и не позволил другому, как подчиненному, пить с ним одновременно чай. Обиженный стукнул «старшего» графином по голове.
4 февраля 1942 г.
9 часов утра. Вызов к гражданке Ж. 55 лет. «Отравление светильным газом». Никакого отравления нет. Родные хотели ее «устроить» в больницу. Она хроническая больная. Удобней всего через «Скорую».
12 часов утра. Аналогичный случай.
8 часов вечера. В учреждении у гражданки Я. 19 лет — маточное кровотечение. Я. утверждает, что она девушка. В больнице обнаруживается неполный аборт.
8 февраля 1942 года.
Масса возвращающихся из эвакуации. Затруднена прописка, но это никого не удерживает. Исчезла водка. Даже вытрезвители закрылись, остался лишь один на весь город. Много снега. Буксуют машины. В домах ящики с песком стоят для тушения зажигалок. Песок спасает теперь буксующие машины.
9 февраля 1942 г.
Много доноров. Все домохозяйки дают кровь.
Врач Н. вызван к девушке 16 лет. Ей приснился вкусный обед, и во сне она вывихнула себе челюсть.
2 часа дня. Гражданка Р. 67 лет попала под машину. Перелом бедра. Вызвали дочь, которая живет рядом. Прибежала дочь с внучкой и на чем свет стоит стали ругать старушку. Старушка и стонать перестала. Огрызается. «Я же не гулять ходила, а по карточкам получать».
4 часа. Вызов на рынок. Роды. Кровотечение. Гражданка С. арестована за незаконную торговлю. Гражданку тут же опрашивают и отпускают. После освобождения оказывается, что нет ни кровотечения, ни беременности.
14 февраля 1942 года.
Введен военный налог.
12 часов дня. Старушка Т. 85 лет в магазине упала в обморок. Привозим ее домой. Живет она в хорошей квартире с племянницей. Спрашиваем, почему такую древнюю старушку в магазин посылают. Племянница уставилась глазами в одну точку и по-актерски зашептала: «Я все понимаю, так нужно. Терпи, Ольга! Перенеси и это! Ольга! Терпи!» Спрашиваю, кто Ольга. «Ольга — это я! Вы ничего не понимаете! Это все делается со специальной целью. Неужели вы не видите, что мы голодаем?» «А другие как? Карточки вы ведь получаете? Обстановка у вас более, чем приличная! А у старушки в руках ведь 7 карточек».
