Любина мать видела, что со временем глаза дочери все больше и больше грустнеют. Не понимая, что происходит, она часто спрашивала Любу:
— Доченька, что там у вас с Валеркой происходит такое? Не бьет он тебя часом?
— Мама, ну что ты, в самом деле! — отвечала Люба. — Так, выпивает иногда только… Но ты не переживай, все хорошо у нас. А вот Алешенька родится — совсем хорошо все будет.
И хотя иногда — это было вовсе не иногда, а немного — не немного, Люба не хотела расстраивать пожилую женщину и говорить ей правду. К чему это? Легче ей все равно не станет, а мать ночами спать спокойно не будет. Люба знала, что справится сама. Она вообще со всем в жизни справится сама.
— Алешенька? А откуда ты знаешь, кто у тебя родится? А если девонька? — спрашивала, успокоившись, Оля.
— Знаю, мама. Чувствую, — отвечала Люба. И она действительно чувствовала, что у нее родится мальчик. Может быть, потому, что малыш был очень бойким и то и дело колотил ее изнутри. Может, потому что Валера очень хотел сына. А может, это в очередной раз с ней говорила ее интуиция. Так или иначе, Люба ждала сына. И имя ему выбрала, не задумываясь — Алексей. В честь своей самой первой детской любви и своего самого первого взрослого поцелуя.
Маленький Алеша появился на свет в 1972 году. Радость снова пришла в молодую семью. Но ненадолго. Валера продолжал пить и по-прежнему не хотел стремиться к лучшему. Жизнь складывалась очень сложно. Но в один прекрасный день, казалось, сама судьба решила вмешаться в нелегкую жизнь молодого семейства и подарить ему шанс обрести лучшую жизнь.
Руководитель Омской филармонии, в которой работали Люба с Валерой, Юрий Юровский, получил назначение в Москву и стал директором Росконцерта. Он пригласил в столицу нескольких актеров, которых считал лучшими. Среди них — Полищук и Макаров. Молодая семья взяла трехлетнего Лешку в охапку и отправилась покорять Москву. Снова. Люба была невероятно рада такой возможности. Валеру же эти перемены не радовали, и в Москве он запил пуще прежнего.
Какое-то время семейная пара снова работала в дуэте. На этот раз в шикарном «Мюзик-холле». Со сменой места работы, они сменили и название своего дуэта. Теперь они назывались торжественно и официально — «Полищук — Макаров». Провинциальные «На эстраде омичи» канули в лету.
Несмотря на то, что актерский дуэт был блистательным, и публика всегда встречала его с восторгом и аплодисментами, вскоре ему суждено было распасться. Валере не нравилось в Москве, работа не ладилась, счастье ускользало из рук, просачиваясь сквозь пальцы. Оставаться в Москве он больше не мог и принял решение возвращаться в Омск. Но здесь его ждал сюрприз. Люба была совсем другого мнения.
Семь лет назад Люба пошла за Валерой на край света. Ради него она вернулась в Омск, поставив крест на городе своей мечты — Москве. И ничего ее тогда не остановило, не прислушалась она тогда к своему голосу внутреннему, к своему ощущению тревожному. Но Москва подарила ей второй шанс, и этот шанс она упустить не могла. Не могла и не хотела.
Валера не хотел бросать семью, он хотел бросить Москву. Но Люба не дала ему такой возможности. Ранним утренним поездом Валера вернулся в Омск. А Люба осталась в Москве. Вместе с маленьким Лешей. Осталась покорять столицу с маленьким ребенком на руках.
Жизнь частенько била Любу по голове. Ей приходилось на своих плечах тащить очень многое. Рассчитывать ей было не на кого — воспитывала сына одна. Приехав в Москву из своего родного Омска, Люба устроилась там в Московский мюзик-холл, где нужно было доказывать всем и вся, что Полищук — хоть и провинциальная артистка, но не хуже столичных. На гастроли (а их было одиннадцать месяцев из двенадцати) приходилось ездить с маленьким Лешей. В гостиничном номере — бесконечные кашки-малашки, тертые овощи, пеленки… А потом нужно было легко и красиво выпорхнуть на сцену. Ну откуда здесь могла взяться беззаботность, когда Люба своему ребенку была и отец, и мать? У нее не было собственной квартиры, и жили они с сыном в общежитии. Там им приходилось спать на одном матрасе на полу. Несколько лет Полищук моталась по гастролям и собирала деньги, чтобы купить небольшую кооперативную квартирку на окраине столицы. Родителям по телефону всегда рассказывала басни, чтоб не волновались:
— Мама, мы с Лешей живем в замечательной большой квартире! В самом центре Москвы! Все у нас замечательно! У меня много концертов и гастролей, денег на все хватает.
Оля понимала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но очень хотела верить в то, что у дочери все хорошо. И верила.
Прожив в браке около семи лет, Люба и Валера расстались. Маленькому Алеше тогда было всего четыре года. Не выдержала их любовь жизненных испытаний. Счастье так и не наступило. Только теперь Люба поняла, что вышла замуж слишком рано. Только теперь ей стало ясно, что она тогда совсем ничего не понимала в жизни, не знала Валеру, саму себя не знала. Она просто любила. А любила она всегда сильно и страстно. Любила и очень хотела верить в то, что все получится, что все так, как должно быть. В день расставания с Валерой, она сказала ему:
— Ты пойми, Валер, я всегда стремилась в жизни достичь чего-то большего. А ты всегда считал, что ты всего уже добился. Вот почему наши пути и разошлись. Ты не держи на меня зла. И про сына не забывай, ладно?
Валера молча взглянул на нее грустными глазами, развернулся и, так и не проронив ни слова, вышел в дверь. Не мог он простить Любе такого предательства. Не мог он смириться с тем, что между ним и Москвой она выбрала Москву. Москва! Это ведь даже не мужчина! Как ненавидел он в ту минуту эту Москву. И ненавидел потом всю свою жизнь. Валера не мог простить Любе того, что она его разлюбила. Потому что он ее по-прежнему любил. И так и не смог разлюбить. Он писал:
Когда звучит в нас сумасшедше
Любовных песен хоровод,
Мы забываемся прошедшим,
А случай нас наотмашь бьет —
РАЗВОД!..
После расставания с Любой Валера вновь женился, завел семью, новая жена родила ему девочку. Но Любу он любил всегда, и эта любовь всю жизнь причиняла ему острую боль в сердце. Во многих своих произведениях он размышлял о том, почему же они не смогли остаться вместе:
Зачем от ревности влачить
тобой накинутые цепи
и, задыхаясь, смертно пить
вино твоих великолепий,
и грешным слыть не по годам,
пленясь изгибами порока,
предпочитая всем глазам —
твои, с бесовской поволокой?
Зачем околистым путем
себе торить дорогу в пропасть,
и жертвой быть, и палачом,
запрятав нежность во жестокость,
и поминутно ликовать,
свое безумство сознавая,
и, ведая, не убегать,
застыв у гибельного края?
Зачем же случай напролом
связал неравною судьбою
меня, не ставшего рабом,
с тобой, не ставшею рабою?…
Ранним утром Люба осталась одна. Она сидела и молча смотрела на дверь, в которую только что вышел Валера. Сидела и понимала, что вместе с ним от нее ушла и ее любовь — то волшебное чувство, которому ей так сильно хотелось верить.
