в другом. В образе из фильма «Странное время». Опытная женщина снимает на ночь мальчика в ресторане, он пытается ей заплатить, как проститутке, а она влюбляется в него с исступлением и болью. Исступления и боли в сценарии нет, но так увидела свою роль Елена Майорова. Ничего особенного в этом фильме не произошло, кроме того, что все действующие лица, включая режиссера Наталью Пьянкову, посидели в голом виде на деревьях, изображая эдем. Там ничего и не могло произойти, поскольку сценарий вялый и вторичный, режиссура — просто никакая. Фильм вроде бы привлек к себе внимание на маленьких международных фестивалях, как говорит сейчас Пьянкова, но это объяснимо помимо качества и вклада в искусство. Во-первых, что-то похожее на эротику в кинематографе бывшего железного СССР. А во-вторых, Майорова! Или в обратном порядке. Никто бы не сыграл так эту роль. Она, видимо, чувствовала потребность в выражении любви, выбираясь из панциря своей Глафиры («На ножах»). Она согласилась играть обнаженной, что всегда было, для нее проблемой. Он ничего, этот Олег Васильков, но героиня Майоровой увидела в его герое всю красоту и печаль своей уходящей молодости, испытала соблазн — остановить мгновение. И остановила. Фильм сняли, а они не расцепили объятий. Часто после съемок Елена ночевала у Олега в его подмосковном Голицыно. Мужу звонила и говорила, что останется ночевать у Пьянковой. Сама страдала, скорее всего, из-за вины и предательства так, что вместо любви напивалась, и Олег отмачивал ее в своей ванной. Пьянковой она говорила: «Бог не простит мне этого романа».
Шерстюк после ее звонка бежал к дневнику. Он тоже все понимал, но больше всего боялся услышать правду. А эту правду съемочная группа Пьянковой уже несла по Москве, и Сергей читал ее в глазах своих гостей.
«1997 год. 9 апреля.
Если постоянно из-за — нет, за любимого человека испытываешь страх, то интуиции больше никогда не будет. В страхе сгорит, и ветер страх раздует… Где же Лена? Почему не дал ей вчера пейджер? Она не звонит. Господи, не изменяет ведь, а больно. Эта «N» (Наталья Пьянкова) со своим кино чумовым — чума. Я ведь почувствовал, что в это дерьмо Лене нельзя, но нет, говорю, давай… Лишь бы снималась, думал.
Разве я страдаю? Мне просто страшно. Я — не герой, стало быть, Дух Святой только искоса поглядывает. Что я пишу? Господь страдает за тебя больше, чем ты. Это очевидно. Что со мной? Я не хочу знать никакой новой правды, не хочу писать, я боюсь страха, я слабый, мне просто плохо, и мне нет покоя. Я верю в Господа нашего Иисуса Христа — и мне плохо? Ничего глупее не бывает. Или я не верю, во что я никогда не поверю. Да просто вере моей место, наверное, в пыли… Ленка не звонит не потому, что она от меня уходит или, скажем, я от нее, а потому что — страх. Милая, любимая, родная. Что толку сейчас тебя понимать? Ты придешь, я знаю. Тебе, я знаю, сейчас хуже, чем мне, даже если ты сейчас улыбаешься и принимаешь почести. Ты не звонишь из страха, а я тебе этого не обещал.
11 мая.
«.. Я ждал Лену, ждал, чтобы заснуть, когда она приедет. Позвонила, что придет в полночь. Позвонила в полпервого, что поедет к «N», а ты спи, люблю тебя очень, у нас праздник — последний съемочный день. Я выпил валокордин, валерьянку, колдрекс, и — бац — пусто… даже спать не могу… От моей бессонницы один разор и войны».
30 мая Олег Васильков с букетом цветов и вездесущей Пьянковой явился к Лене домой — поздравить ее с днем рождения. Стало ясно, что муж Сергей прекрасно знает, что происходит. Он сказал Олегу: «Так я понял, вы у меня жену украли?» Началась дикая ссора. Шерстюк кричал Лене: «Ты, сявка сахалинская, что ты имеешь, кроме моего имени!» Она отвечала: «Да ты кто такой? Ты просто мой муж!» В конечном счете Сергей упал на диван и отвернулся: делайте, что хотите.
Вот такой разор. Были и войны. На канале ТНТ есть передача «Битва экстрасенсов». В одном из выпусков сражающихся ясновидящих привели в дом, где жила Елена Майорова. Им показали лестницу, дверь квартиры и спросили, чья фотография в запечатанном конверте и что произошло с этим человеком. Никто не приблизился к правде, кроме одной участницы. Она сказала, что здесь произошло несчастье с женщиной. С очень талантливой, сильной и яркой женщиной. Очень самолюбивой. Она не хотела жить. «Ее растоптали», — сказала ведунья, которой впоследствии фамилия Майорова ни о чем не сказала. Но она не могла покончить с собой банальным способом, скажем, повеситься. «Возможно, здесь произошло самосожжение». Незадолго до смерти у этой женщины была связь с молодым человеком. «Что-то фанатичное было в этих отношениях», — так выразилась колдунья. Когда создатели передачи излагали то, что произошло на самом деле, они дали интервью с одной соседкой. Та сказала, что незадолго до смерти Лену стали видеть с молодым человеком. Муж очень ревновал, однажды утром в булочной соседка увидела, что у Лены синяк под глазом. На выездной спектакль «Тойбеле и ее демон» она и вовсе приехала вся в синяках. Вяло сказала: «Я упала». Но было очень похоже на то, что упавшую, возможно, в нетрезвом состоянии Лену кто-то в неистовстве избивал ногами. Кто? В одной из книг написано: дай-то бог, чтобы не Сергей. Ну, как бог может дать нейтральную версию? Кто, кроме Шерстюка, в те дни был настолько уничтожен любовью, яростью и собственным бессилием, что мог забыть собственное имя, а не только правила обращения с женщиной. Нельзя, конечно, на жену поднимать ни руку, ни ногу. Но теперь уже совершенно ясно, что в паре Майорова — Шерстюк альтернативой любви была смерть. Думаю, вряд ли он был способен кротко взирать, как его богиня, чистая и правдивая, сама себя не в состоянии вытащить из омута страсти, с какой Елена привязалась в свое странное, критическое время к первому, в общем, попавшемуся под руку пареньку. Пришел час хвататься за соломинку, чтобы удержаться на земле.
Жили и понимали друг друга два любящих, искренних человека. Всю жизнь всерьез говорили о том, что только смерть может их разлучить. Он хотел умереть на ее руках: «Ты Никиту не обидишь». Никита — это сын Шерстюка от первого брака, который жил с отцом и Леной. И вдруг жена по уши увязает в любовной связи. В худшем варианте. Ею явно
