Ознакомительная версия.
«Наконец Маргарет предложила «рассказать мне офну исфорию», – вспоминала она. – История касалась «офних офрафленных конфеф». Чтобы не открылось, что она ничего не поняла, Агата поспешила тоже рассказать историю о фее, которая жила внутри персиковой косточки. «Думаю, ничего особенно хорошего в моей сказке не было, – говорила Агата Кристи. – Но она спасла меня от вопиющей бестактности, которую я проявила бы, намекнув Маргарет на ее отсутствующие зубы».
Никогда не думайте, что вы лучше разбираетесь в том, что нужно другим людям.
После возвращения Мэдж из Франции, они с Агатой придумали страшную игру.
Игра называлась «Старшая сестра». «Идея состояла в том, что в нашей семье существовала еще одна старшая сестра, старше Мэдж, – вспоминала Агата Кристи. – Она сошла с ума и жила в Корбин Хед, но иногда приходила домой. Они с Мэдж были похожи как две капли воды, но говорила «старшая сестра» совершенно другим голосом – страшным, елейным…
Многие годы спустя, стоило Мэдж заговорить голосом «старшей сестры», как у меня немедленно бежали мурашки по спине».
Клара Миллер сердилась на такие игры, считая, что Мэдж только зря пугает младшую сестренку. Но несмотря на то, что Агата действительно пугалась, она обожала эту игру. В автобиографии она писала: «Почему мне нравилось это чувство ужаса? Какой инстинкт нуждается в удовлетворении страхом? Почему в самом деле дети любят сказки про медведей, волков и ведьм? Может быть, это бунт против чересчур благополучной жизни? Может быть, человек нуждается в ощущении некоторой опасности? Может быть, детская преступность в современном мире обязана своим возникновением чересчур благополучному обществу? Не нужно ли человеку бороться с чем-то, победить противника, – доказать себе свою силу? Уберите из «Красной Шапочки» Серого Волка – разве хоть какому-нибудь ребенку это понравится?»
Вероятно, это пришедшее из детства понимание того, что люди нуждаются в страхе, любят играть в страх, им интересно бояться, и сделало ее впоследствии королевой детектива.
Как и во всем, что существует в жизни, вы нуждаетесь в некоторой порции страха, но не слишком большой.
Когда Агате было пять лет, над их семьей нависла угроза разорения.
Позже она честно признавала: «Дедушка сколотил приличное состояние. Отец, главным образом из-за доверчивости к партнерам, существенно уменьшил его, брат же молниеносно спустил оставшееся». При этом отца она не винила, что поделать, тот не имел никакого таланта к бизнесу. Пока поступали проценты с капитала, он жил и не тужил, но как только начались сложности и понадобилось что-то сделать, он оказался совершенно беспомощным.
Наследство, полученное Фредериком Миллером от старой тетушки, немного отсрочило их разорение, но все же было принято решение экономить. «Испытанным средством в те далекие времена считалась поездка на некоторое время за границу, – вспоминала Агата Кристи. – И вовсе не из-за налогов, как теперь… просто за границей жизнь была гораздо дешевле. Смысл отъезда состоял в том, чтобы сдать дом вместе со слугами за хорошие деньги, уехать на юг Франции и поселиться в скромном отеле».
Они выгодно сдали дом американцам и уехали на юг Франции, в По. Разумеется, Агата была в восторге от путешествия, даже несмотря на то, что ее страшно разочаровали Пиренейские горы – они оказались гораздо ниже, чем она представляла. Зато во Франции она наконец-то нашла себе подруг – английских девочек, родители которых тоже приехали пожить в По, чтобы сэкономить.
Счастливые люди – обычно неудачники, потому что они настолько довольны собой, что ни черта не добиваются.
Во Франции Клара Миллер решила нанять для младшей дочери гувернантку.
Няня к тому времени уже покинула их семейство, и за шестилетней Агатой должен был кто-нибудь присматривать, к тому же Клара хотела, чтобы девочка выучила французский. Первая попытка успехом не увенчалась – английская гувернантка мисс Маркхем была всем хороша, но толку в изучении языка от нее не было, все равно все важные вопросы они с ее подопечной обсуждали на английском.
Тогда вместо нее появилась мадемуазель Моура. Новая гувернантка была француженкой, любила детей, но Агату пугал ее бурный темперамент, и она всячески стремилась увильнуть от занятий.
Третьей гувернанткой стала уже упоминавшаяся Мари, которую миссис Миллер выбрала, повинуясь неожиданной прихоти. Мари была швеей, с детьми никогда не работала, но как сказала Клара: «У девушки чудесный характер, она веселая. Из приличной семьи. Ей хочется поехать в Англию, и она может обшивать всю семью». Мари Агате понравилась, а поскольку новая гувернантка не знала ни слова по-английски, им пришлось как-то объясняться, сначала жестами, а потом Агата как-то понемногу начала понимать французский и вскоре, взяв книгу, осознала, что может на нем даже читать. Но самым главным для нее было приобретение нового друга.
«Через неделю мы были уже настоящими друзьями, – вспоминала она знакомство с Мари. – Радостью стало все – гулять с ней, делать все, что угодно. Так сложился наш счастливый союз».
Для ребенка мир – это то, что происходит с ним, и, следовательно, люди в нем делятся на тех, кто им нравится, кого они ненавидят, и тех, кто делает их счастливыми или несчастными.
Агата Кристи говорила, что у нее наследственная страсть к коллекционированию.
Унаследовала она ее прежде всего от отца, потому что хотя Клара Миллер и увлекалась собиранием фарфора, эта страсть у нее была общая с матерью и мужем. «Когда бабушка переехала жить к нам, она привезла с собой свой дрезденский и итальянский фарфор Капо ди Монте, – вспоминала Агата Кристи. – Наши буфеты и так ломились от посуды, поэтому пришлось заказать новый, чтобы разместить в нем бабушкины сервизы».
А вот отец обожал покупать еще картины и мебель. Правда с разным результатом. Из картин, которыми были увешаны все стены дома, Агата впоследствии не сохранила ни одной, так они все были ужасны. «Вынуждена констатировать, что у папы всегда был очень плохой вкус в живописи», – писала она.
Зато старинная мебель, которую ее отец скупал повсюду по дешевке, оказалась настоящим спасением для их семьи. Она постоянно росла в цене, и после смерти Фредерика его вдова довольно долго жила на средства, которые выручала от продажи предметов обстановки.
«Семья, без всяких сомнений, состояла из коллекционеров, и я унаследовала эту черту, – резюмировала Агата Кристи. – Неприятность заключается в том, что если вы унаследовали коллекцию фарфора или мебели, это лишает вас радости начать коллекционировать. Как бы то ни было, страсть коллекционера нуждается в удовлетворении, и я собрала внушительный ассортимент вполне красивой мебели из папье-маше и безделушки, которых не было в коллекциях моих родителей».
Ознакомительная версия.
