— Через час можете посмотреть все на месте, — отвечая на рукопожатия, сказал Чумак. — А мне, товарищ полковник, нужно немедленно уводить установки. Так по инструкции.
Когда пламя над лощиной стало гаснуть, туда была послана разведка. Залп «катюш» оказался точным: десятки дымившихся танков, тягачей, автомашин, мотоциклов, множество трупов — в темноте все точно подсчитать было трудно.
Поздно ночью штаб подвел итоги дня. Двенадцать часов почти беспрерывно продолжался бой. Все атаки противника были отбиты. Он потерял 43 танка, 16 противотанковых орудий, до 500 солдат и офицеров. В бригаде было повреждено шесть танков, причем четыре из них были вскоре отремонтированы. Серьезно пострадал мотострелковый батальон. Он был отведен во второй эшелон бригады.
Танковый таран Гудериана явно дробился, ослабевал, но все же намного превосходил в силах 4-ю танковую бригаду. И снова Катуков решил, что оставаться на прежних позициях бригада не могла: противник теперь уже знал местность, и повторять на ней прежние приемы танковых засад было нельзя — эффект их резко снизился бы. В ночь на 7 октября бригада отошла на новый рубеж: Ильково — Головлево — Шеино.
Утром на КП Катукова приехал Лелюшенко. Он сказал, что разговаривал по ВЧ со Сталиным и тот высоко оценил действия бригады. Что и говорить: похвала Верховного Главнокомандующего обрадовала Катукова. Но она ко многому обязывала. И был миг, когда он с пробежавшим по спине холодком подумал: «Может быть, до сих пор просто везло?»
Лелюшенко привез и еще одну радостную весть: бригаде придавался полк пограничников под командованием полковника Пияшева. На подходе было также пополнение для мотострелкового батальона бригады. Катуков еще раз обдумал план расположения своих сил, укрепил многие участки за счет пограничников, расширил разведку, особенно на флангах.
Видимо, предшествовавшие три дня боев и особенно удар «катюш» произвели сильное впечатление на противника: 7 и 8 октября он особой активности не проявлял, лишь мелкими разведывательными группами пытался прощупать оборону бригады. Катуков приказал оказывать этим группам решительное сопротивление, но так, чтобы не обнаруживать расположение подразделений. Как и раньше, он имел целью ввести противника в заблуждение относительно противостоящих ему советских войск, заставить его нервничать. Нужны были также «языки». В этом деле прекрасно проявили себя пограничники. Ночью небольшими группами они пробирались к вражескому расположению, пускали в ход гранаты или кинжалы, захватывали пленных.
Замысел Катукова удавался. Пленные показывали, что командование противника считает, будто оно имеет дело с крупной танковой группировкой советских войск.
9 октября противник начал решительное наступление. С полсотни пикировщиков, включив сирены, с душераздирающим воем обрушивались на окопы, буквально засыпая их бомбами. Так было не раз и не два: четверть часа длилась вражеская авиационная подготовка. Но «обрабатывали» фашистские стервятники ложные окопы и траншеи.
Затем двинулись танки — около ста машин и мотопехота. Катуков быстро разгадал маневр противника: обойти позиции бригады с флангов и нанести главный удар слева через Шеино на Мценск. Танковые и артиллерийские засады сдерживали продвижение протпвника. Повсеместно возникали ожесточенные бои. Враг нес огромные потери. И все же его танки прорвались к Шеину. Здесь они натолкнулись на роту танков БТ-7 лейтенанта Самохина. Часть танков лейтенант зарыл в землю — их задача состояла в том, чтобы прицельно вести артиллерийский огонь по вражеским машинам. Полтора часа длилась танковая дуэль, один за другим вспыхивали танки противника. Однако, не считаясь с потерями, враг продолжал атаковать Шеино. На помощь Самохину Катуков направил три танка. Их атака оказалась столь неожиданной для противника и стремительной, что вражеские танки не успели даже развернуть орудия. Прямыми прицельными выстрелами сразу же было подожжено 11 немецких танков, остальные покинула поле боя и скрылись в лесу.
Атаки врага отбивались всюду, с большими для него потерями. Однако в 22 часа Катуков получил приказ Лелюшенко отойти на новый рубеж, так как противник сумел прорваться на другом участке обороны корпуса и ему грозило окружение.
Новый рубеж, по сути, — окраина Мценска. С утра 10 октября противник начал атаки на передний край обороны бригады, но на этот раз как-то необычно: вяло, без серьезного напора. И это при многократном превосходстве! Катуков сразу понял, что эти атаки — отвлекающие, а главный удар готовится где-то в другом месте, не на участке, оборонявшемся бригадой.
И действительно, сковывая бригаду по фронту, противник ворвался в Мценск с восточного направления. К Катукову непрерывно шли доклады — один тревожнее другого. По каждому из них давались конкретные ответы. Общий же их смысл сводился к одному: действовать так, чтобы противник не смел и предположить, будто советские войска собираются отойти.
— Активными действиями нужно так запутать противника, чтобы с наступлением темноты оторваться от него, отойти организованно, — разъяснил Катуков свой замысел Бойко и Кульвинскому. — Нам пока везет. Гудериан, по всему видно, продолжает считать, что имеет дело с крупными танковыми силами.
В городе не было сколько-нибудь четкой линии обороны. И тут с особой силой проявилась тактика танковых засад, боевая и психологическая подготовка бойцов и командиров к ведению самостоятельных боевых действий мелкими подразделениями.
Напор противника неуклонно наращивался. К середине дня противник подтянул крупные артиллерийские силы, начавшие массированный обстрел моста через реку Зуша. Вырваться через него теперь уже было нельзя. Бригада и приданные ей части оказались в окружении.
Оставался узкий железнодорожный мост. Но пройдут ли но нему машины? Уже сгущались сумерки, когда посланный на разведку заместитель политрука Завалишин доложил, что он на своей тридцатьчетверке прошел по мосту. Но радость тут же сменилась тревогой. Завалишин видел на противоположном берегу движение войск. Чьих — он не разобрал. С его танка соскочила гусеница, и он бегом вернулся обратно, чтобы доложить о том, что успел разведать.
В тех конкретных условиях нельзя было исключать и возможность переправы противника на другой берег Зуши. Наконец выяснилось, что на другом берегу занимают оборону советские войска.
Вскоре началось то, что потом в бригаде называли переходом через «чертов мост». Убедившись, что части и подразделения стягиваются к мосту в установленном порядке, Катуков собрал штабных работников и приказал:
