На третий день проводился так называемый «психотехнический» экзамен. Главной его целью было установить реакцию экзаменуемого и сохранение чувства равновесия в экстремальных ситуациях. Он прошел успешно.
И только на четвертый день провели медицинскую комиссию. Для меня это было еще хуже, чем метательные дисциплины, т. к. за два года до этого я в течение некоторого времени бегал кросс по 10 километров каждый вечер. А потом эти тренировки были резко прерваны, что привело к коллапсу кровообращения. Но проверявший врач ничего об этом от меня не узнал и не выявил никаких аномалий. Его раздражало другое — мои хронические гланды. Его заключение было таково: «Вашу пригодность могу записать только с ограничениями. Если Вы предстанете передо мной без гланд, то тогда будете признаны пригодным к полетам без ограничений.»
Это было в пятницу. А уже в понедельник в полдень мои гланды были удалены. Хороший приятель моего отца, ларинголог по профессии, пожертвовал для меня свой обеденный перерыв. В следующую пятницу я снова предстал перед летным врачом и получил так страстно желаемый статус: «Годен к летной подготовке без ограничений» даже несмотря на то, что я очкарик.
О том, что этот дорогостоящий экзамен был необязателен, мы узнаем уже позже в роте призывников на аэродроме в Ваймаре-Нора. Чтобы выучиться на борт-радиста, достаточно было научиться отбивать 120 знаков в минуту на ключе Морзе. О летной же пригодности тут никто и не спрашивал.
Мы с отцом были сумасшедшими людьми. Перед лицом достигнутых на тот момент побед в Польше, Франции, Дании и Норвегии, я боялся, что на меня войны не хватит. А отец старался всеми силами свести эти переживания на нет. Еще в 1918 году он получил тяжелое ранение, которое ему стоило правой ноги. Но победы Гитлера уверовали его в то, что немецкий солдат не всегда должен оказываться побежденным.
В конце июня 1941 года я, будучи рекрутом, за хорошие успехи в учебе получил отпуск на выходные, который мог провести дома. Вот тогда то отец мне сказал следующее: «Считай, что мы войну проиграли…» Его увлечением был сбор данных по численному составу и вооружению Красной Армии, и он знал, что говорил.
А пока что Данкварт Бройнунг прошел экзамены на пригодность без всяких ухищрений, и мы ждали призыва. Наш класс опустел. А когда одноклассники вернулись с трехмесячных сборов в рядах имперской рабочей службы (РАД), чтобы через несколько дней поступить в Вермахт, мы оба все еще «просиживали» штаны за школьными партами. Тем временем назначенный на 8 февраля 1941 года выпускной экзамен неумолимо приближался. Кто до этой даты успевал стать солдатом, получал аттестат зрелости и автоматически освобождался от каких-либо экзаменов.
Наши учителя получили таким образом хорошую выгоду — преподавать всего лишь двум ученикам. Будучи полностью уверенными в том, что дело до выпускных экзаменов не дойдет, они выпустили из внимания план обучения и преподавали нам такие вещи, которые скорее можно было назвать их хобби. Рождественские каникулы закончились и начался 1941 год. В то время едва ли иной молодой человек в Германии обрадовался бы случаю, если бы его личное дело куда-нибудь запропастилось и таким образом данный факт передвинул бы определенный срок призыва в Вермахт на неопределенное время. Нас — Данкварта и меня — охватил страх. Ежедневно мы справлялись в военкомате, который находился в нескольких минутах ходьбы от школы, о судьбе наших документов. «Канцелярские крысы» были рады нашему рвению и использовали нас в качестве помощников на всевозможных подсобных работах. Но они также что-то делали и для нас. Они разыскивали наши личные дела.
15 января в местном управлении РАД было объявлено о сроках окончания последнего призыва, который должен состояться перед проклятым 8 февраля. Но военкомат без наличия личного дела не имел права отправлять в РАД никого. «Отсрочку от смерти» мы получили благодаря нашему куратору из военкомата, который был хорошо знаком с одним компетентным сотрудником в управлении РАД. Тот по блату зарезервировал нам два места в списке призывников сроком до 1 февраля. Все это было нелегально, но мы теперь могли надеяться, что спасены от выпускного экзамена.
Однако с каждым днем наш страх возрастал. В качестве первого экзамена должна была быть математика, что нас обоих привело бы сразу к фиаско. Дело в том, что наш учитель преподавал нам, так сказать, «коротковолновую математику», так что в случае экзамена мы не смогли бы даже с чего-нибудь начать. Весь период ожидания начала экзаменов я чертовски плохо спал, и это привело к психологической травме, от которой я не смог отделаться и по истечении 50 лет. В начале почти каждой недели, а затем пару раз в полугодие, меня одолевал сон, что как будто на следующий день должны будут состояться выпускные экзамены, и что я не смогу их сдать. Обливаясь потом, я просыпался и наслаждался выводом, что это был всего лишь сон.
РАД — военизированная организация, образованная в 1933 году вскоре после прихода Гитлера к власти, являлась государственной организацией, в которую на выполнение общественно полезных работ добровольно поступали молодые безработные люди. После введения всеобщей воинской обязанности, все военнообязанные должны были перед поступлением в Вермахт прослужить 3 месяца в РАД. Это было своего рода «дошкольное учреждение» по приучению к воинской дисциплине во время работ в основном для нужд вооруженных сил, т. е. для подготовки к войне.
Ровно за две недели до начала выпускных экзаменов, 25 января 1941 года, раздался спасительный звонок от нашего друга из военкомата: «10 января прибыть в РАД». Несмотря на то, что о трехмесячном нахождении в РАД рассказывали плохие вещи, для нас, двух остатков выпускного класса, это известие явилось как манна с неба. Мы распрощались с нашими учителями и школьной жизнью, уложили учебники в книжный шкаф и морально стали готовиться к тому, что должны будем неопределенное время находиться на службе и носить униформу. О том, как долго будет длиться это «неопределенное» время, мы даже и не задумывались. Мы знали, что война не сможет долго длиться.
Над Польшей была одержана молниеносная победа, высадка англичан в Норвегии была предотвращена, а Франция после такого же молниеносного боевого похода сложила оружие. Сухопутные силы Англии потерпели под Дюнкерком тяжелое поражение и понесли большие потери, после чего были спешно эвакуированы обратно на Альбион. Немецкие ВВС бомбили Лондон и заводы английской военной промышленности.
Поэтому война не могла долго продлиться.
