[Дмитрий Быков:]
— Евгения Павловна, многие актрисы, по неосторожности вышедшие замуж за режиссеров, жаловались на то, как унизительно на сцене слушаться мужа…
[Евгения Симонова:]
— Ничего унизительного для себя я в этом не вижу. Я и в семье человек исключительно послушный и ведомый. Мной командовать — одно удовольствие. Скажи, Андрей?
[Андрей Эшпай (неуверенно):]
— Ну да, в принципе…
[Дмитрий Быков:]
— Я вам задам вопрос, который волнует любого обывателя. Как вы выживаете в условиях творческой паузы? Насколько я помню, вы ведь последнюю роль в кино сыграли четыре года назад?
[Евгения Симонова:]
— Если не больше. Это был фильм «Призрак дома моего», никто его не видел, и слава Богу. Предложения были, но меня как-то не вдохновляет малобюджетный проект, потому что в итоге получается обыкновенное американское кино класса «Д»…
[Андрей Эшпай:]
— Но с претензией на российскую иронию класса «В». То есть мы снимаем нормальный плохой боевик, но сами это сознаем и смеемся.
[Евгения Симонова:]
— Так что в кино мы оба давно ничего нового не делали, а в театре зарплата до последнего времени была нищенская. Только сейчас намечаются какие-то коммерческие планы, а так… «Бедность не порок-с, нищета — порок-с!» — говорил Мармеладов. Были очень веселые времена, совершенно есть было нечего.
[Дмитрий Быков:]
— И как вы из этого вылезали?
[Евгения Симонова:]
— О, разнообразно! При помощи авантюр, как правило. Здорового азарта. Очень полезный опыт — (басом) много дает художнику. Устраивали аукцион по продаже старого пиджака, например…
[Андрей Эшпай:]
— Или машины. Сначала были две машины, потом — одна, потом — «Ока»…
[Андрей Эшпай (с жаром):]
— А я считаю, что «Ока» — прекрасная машина! Прекрасная!
[Дмитрий Быков:]
— А почему вы не участвовали в антрепризах?
[Евгения Симонова:]
— В одной антрепризе я участвовала — правда, это сейчас уже частный театр, первый, кажется, в России. Я имею в виду Леонида Трушкина, известного московского режиссера.
Мы с ним вместе учились и давно дружили, и конечно, я никогда не стану ругать его, хотя это очень специфический театр. Динамичная постановка, короткая пьеса, актер берется прицельно на роль, только в рамках устоявшегося амплуа — в общем, Трушкин хорошо знает, что нужно публике.
Таких оваций, как у него, такого стояния в проходах, слез и смеха в зале я не встречала за всю свою жизнь. Я у него играю в трагикомедии «Поза эмигранта» вместе с Меньшовым и Анжеликой Варум.
[Дмитрий Быков:]
— И как Анжелика Варум?
[Евгения Симонова:]
— Лучше, чем многие в антрепризах.
[Дмитрий Быков:]
— Простите, не могу вас не спросить о канонизации вашего бывшего мужа Александра Кайдановского, которая происходит на наших глазах. Сейчас он символическая, знаковая фигура кино 80-х. Вы играли вместе, мало кто знал его лучше вас. Как вы относитесь к нему сегодня?
[Евгения Симонова:]
— Александр Кайдановский был актером невероятной одаренности — тем более невероятной, что вся семья его никакого отношения к искусству не имела. И это вообще чудо, что из такой среды возник актер с такой органикой. Он ведь на экране воплощенные утонченность и благородство! Он знал столько, что его близкая подруга, интеллигент высшей пробы, преподаватель французского языка, как-то сказала: «Саша, на ваших фильмах я чувствую себя дворником».
Его режиссерские работы, признаюсь, мне трудно смотреть, я видела целиком только «Сад». Впечатление тяжелое, но сильное. Кайдановский был актером и личностью такой мощи, что невыносимость его в быту как-то сама собой разумеется. Жить с ним было невозможно. Хотя мы и после развода сохранили вполне цивилизованные отношения.
[Дмитрий Быков:]
— Интересно, вы будете отговаривать дочерей от актерской карьеры?
[Евгения Симонова:]
— Зою отговорить уже трудно: она на третьем курсе ГИТИСа, причем амплуа у нее совсем другое, и моими приемами она как будто совсем не пользуется…
Она замужем, муж заканчивает ВГИК. Надеюсь, они будут заниматься и чем-то, помимо театра. Они живут отдельно, но проводят у нас много времени.
Младшая — Марина Андреевна Эшпай — имеет теперь двенадцать с половиной лет от роду, но выглядит на все пятнадцать и становится хорошенькой. Правда, одно время толстела. Мы даже к врачу ходили. Но теперь эти подростковые драмы закончились, мы значительно постройнели.
[Дмитрий Быков:]
— Вы-то, по-моему, никогда не знали проблем с весом…
[Евгения Симонова:]
— Неправда. Во время «Афони» у меня был «толстый период». Я сейчас вешу пятьдесят восемь килограммов, в хорошее время — даже пятьдесят семь, а тогда было… в общем, значительно больше. Обратите внимание на круглость лица в этой роли — она, может, и работает на образ, но я переживала.
[Дмитрий Быков:]
— Вы рано вышли замуж и так же рано отпустили дочь. У вас нет предубеждения против ранних браков? Вы, кстати, не бабушка еще?
[Евгения Симонова и Андрей Эшпай (переглядываясь):]
— На этой неделе вроде нет, а?
[Дмитрий Быков:]
— А что, это может случиться в любой момент?
[Евгения Симонова:]
— Нет, если серьезно, я думаю, они подождут хотя бы до окончания института. В том, чтобы называться бабушкой, для меня нет ничего страшного, в нашей семье почти все браки ранние. Предубеждение против них… А хоть бы и было — что сделаешь? Я никогда не стала бы устраивать дочери скандал, узнав, что у нее роман. К сожалению — или к счастью? — тут все непредсказуемо. Иной раз ранний брак длится всю жизнь, а поздний благополучно распадается.
[Дмитрий Быков:]
— Фильмы с вашим участием без конца идут по ТВ. Вы их смотрите без раздражения?
[Евгения Симонова:]
— Мы с мужем называем это «Днем сурка» — такое же застывшее, бесконечно прокручивающееся время… Я сострадательно их смотрю. Их губят таким частым показом — скоро они опротивят зрителя и так и останутся в его сознании навязшими в зубах.
[Дмитрий Быков:]
— Быт вам очень в тягость?
[Евгения Симонова:]
— Мы неприхотливы. Я спокойно отношусь к беспорядку и начинаю его ликвидировать, лишь когда он переходит в критическую стадию.
С детьми, мне кажется, мы дружим. Отец им представляется куда более грозной силой. Они часто меня просят: «Не говори папе, папе не говори!» И, пообещав им это, я могу взамен потребовать уборки или послушания…
[Андрей Эшпай:]
— Да ладно монстра из меня делать, я не строг.
[Евгения Симонова:]
— Это верно, ору главным образом я. Я кричу легко, громко и с удовольствием. В нашей семье это всегда было принято и никого особенно не оскорбляло. Наоборот, так даже легче остыть.
