Другим моим помощником был лейтенант Гариф Садыкович Джамолдйнов родом из Казани. Он являлся заместителем начальника заставы. Прибыл Джамолдйнов к нам из внутренних войск НКВД. Человеком он был порывистым, горячим, исключительно честным и храбрым. На него можно было во всем положиться, доверить самое серьезное и опасное дело. Он был со мной почти до конца войны. Потом демобилизовался и уехал к себе в Татарию.
Примерно в это же время к нам поступило распоряжение передать кадровых пограничников в 70-ю армию, которая комплектовалась из бойцов и командиров пограничных войск и войск НКВД. Эта армия потом храбро дралась на Курской дуге в оборонительных и наступательных боях. В 70-ю армию убыли в начале 1942 года и несколько пограничников десятой заставы, с которыми я столько испытал и в которых был уверен как в самом себе. Перед расставанием мы посидели вместе, вспоминая о нашей довоенной службе на заставе, первых боях, помянули павших товарищей, пожелали друг другу увидеть светлый день победы над фашизмом. Жаль было расставаться с бывалыми бойцами, да что поделаешь.
- До свиданья, товарищ начальник, - говорили пограничники. - Может, еще свидимся?
Вместо убывших во взвод приходили люди, призванные из запаса или ограниченно годные к военной службе фронтовики. С теми, кто уже побывал в боях, было легче. Они умели владеть оружием, знали требования воинских уставов, дисциплины. Грудь некоторых украшали боевые ордена и медали. Эти бойцы, как говорится, уже нюхали порох. Тех же, кто призывался из запаса, а это были люди разных возрастов и профессий, как правило, приходилось учить уму-разуму. Не обходилось без казусов.
На вооружение мы тогда получили новые противотанковые гранаты. И вот однажды мы расположились в траншее и приступили к метанию гранат. Показав, как это нужно делать, я бросил гранату к цели. Казалось, все ясно. Новички понятливо кивали головами. Первым должен был выполнить упражнение правофланговый боец, которым оказался рядовой Малюк, пятидесятилетний колхозник из Винницкой области, выделявшийся среди других завидным ростом.
- По танку противника одной гранатой - огонь! - скомандовал я.
Но Малюк словно не слышал команды, стоял неподвижно с поднятой в руке гранатой. Я повторил команду. Малюк не шелохнулся. Тогда я выдернул предохранительную чеку и вновь скомандовал: "Огонь!" Однако боец словно оцепенел: сам бледный, а рука, сжавшая рукоятку гранаты, посинела. Знаком показываю, чтобы все легли на дно траншеи. Затем взял Малюка за руку и с силой толкнул вперед. Граната отлетела метров на шесть. Раздался сильный взрыв. Бруствер окопа пополз на нас.
Отряхнувшись, Малюк поднялся во весь свой гигантский рост и, смущаясь, попросил:
- Товарищ старший лейтенант, разрешите еще раз?
Но количество гранат выделялось точно по числу людей. И все же Малюку "повезло". Один из бывших фронтовиков попросил:
- Дайте мою гранату, товарищ старший лейтенант, Малюку. Я их уже накидался.
Я знал, что этот боец был в боях с первого дня войны. И разрешил Малюку повторить упражнение.
На этот раз Малюк бросил гранату, как говорят, дай бог каждому.
Прошло немного времени. Рядовой Малюк научился не только отлично метать гранаты, но делать все, что от него требовала трудная и опасная наша служба. Можно было только радоваться, что мы заполучили такого бойца. Скоро и все остальные новобранцы вошли в строй.
До начала войны на карпатской границе наша застава находилась в центре отрядного участка. Теперь мы располагались на левом фланге, на значительном удалении от штаба батальона и штаба полка. Технических средств связи по-прежнему не было. Передача приказов и донесений осуществлялась пешими посыльными-. Как и на границе, каждая застава имела свое небольшое хозяйство В сущности, это была пароконная повозка, на которой перевозили боекомплект, продукты и котел для приготовления пищи. Обычно заставы находились по соседству с тыловыми органами дивизий, это облегчало снабжение. Для размещения людей подбирались пустующие здания. Помещение в вечернее время освещалось самодельными светильниками, изготовить которые не представляло труда Артиллерийскую гильзу наполняли соляркой, в нее опускали лоскут шинельного сукна - вот и готов источник света И хоть солярка коптила неимоверно и свет был слаб и тускл, все же это был надежный способ освещения.
Начавшаяся организационная перестройка внесла перемены и в командование полка. Убыл всеми нами любимый и уважаемый комиссар Николай Акимович Авдюхин Его назначили комиссаром одной из стрелковых дивизий. С ней он и прошел всю войну, потом был секретарем партийной комиссии в Группе советских войск в Германии. Выйдя на пенсию, поселился в Подмосковье, где и жил до последнего своего часа. Вместо Авдюхина комиссаром стал бывший военком пограничной комендатуры 92-го погранотряда Николай Иванович Тараканов, человек боевой и храбрый, знающий свое дело. Сменился начальник штаба полка. Вместо майора Кудряшова пришел бывший комендант из 93-го погранотряда майор Зиновий Осипович Блюмин, хорошо знавший особенности службы наших войск. Майор Блюмин прошел все должностные ступени. Был рядовым, старшиной, начальником заставы, заместителем коменданта и комендантом пограничного участка, командиром пограничного батальона. Зиновий Осипович участвовал во многих боях, в том числе и под Попельней и под Рогами.
3 марта 1942 года убыл и командир нашего полка майор Федор Иванович Врублевский. Его, как имевшего боевой опыт в руководстве пограничным отрядом в начальный период войны, в числе других командиров вызвали в Наркомат внутренних дел и назначили на Дальний Восток начальником пограничного отряда. В то время обстановка там была тревожной, не исключалась возможность нападения со стороны империалистической Японии. В 1944 году, после выхода наших войск на западную границу, Врублевский был назначен начальником Брестского пограничного отряда и в этой должности закончил службу в пограничных войсках.
Об убытии из полка майора Врублевского я узнал, получив доставленный связным заставы пакет. Это было в селе Купино. Я опрашивал задержанных, когда появился пограничник Путянин и доложил:
- Товарищ старший лейтенант, вам пакет.
В конверте оказалась партийно-боевая характеристика, написанная на меня командиром полка майором Ф. И. Врублевским. Документы, по которым накануне войны меня принимали из кандидатов в члены партии, пропали. Уезжая, Врублевский вспомнил об этом. Стало и тепло на душе, и грустно от того, что не пришлось проститься с этим чутким, душевным человеком, который был вместе с нами и у села Коростова, где состоялось наше боевое крещение, и в лесу у Галича во время стычки с вражеским десантом, и в Попельне, Елисаветовке, в Каневе, Лубнах. Всюду Федор Иванович находился там, где было наиболее тяжело и опасно.
