Парижское издательство «ИМКА-ПРЕСС» опубликовало произведение Солженицына «Бодался теленок с дубом» с подзаголовком «Очерк литературной жизни». Это его литературные мемуары.
В свои неполные шестьдесят лет, то есть в возрасте для прозаика наиболее плодотворном, он ушел в воспоминания. (Хотя в свое время он попытался упрекнуть людей гораздо более значительных, Паустовского и Эренбурга, в том, что они написали мемуары.) Здесь он уже обливает грязью Александра Трифоновича Твардовского, который пробивал его наиболее удачную работу — «Один день Ивана Денисовича». Он рисует Твардовского трусливым, мягким и податливым человеком[105]. А про журнал «Новый мир», где был опубликован «Один день Ивана Денисовича», говорит, что он «умер с согнутой спиной».
Образ «великана» исчез. Остался лишь озлобленный, истеричный, нервно жестикулирующий Александр Исаевич Солженицын. А его ведь можно хорошо использовать в целях идеологической диверсии против социалистических стран. «Рыцари» девиза «Lieber tot als rot» и Александр Солженицын давно искали друг друга и наконец встретились.
Все, что Александр Исаевич Солженицын когда-либо написал, и все, что опубликовали на Западе, убедительно подтверждает, что он получил Нобелевскую премию за антисоветский характер своих работ. Не за художественные достоинства и высокий литературный стиль своих «сочинений», решительно нет. Как объяснить подобное политическое злоупотребление, подлинную девальвацию и унижение высшего достоинства этой литературной премии — дело тех, кто принял решение о ее приcвоении. Дело их собственной совести.
«Архипелаг ГУЛаг» и «Бодался теленок с дубом» со всей очевидностью раскрывают цели и литературную манеру Александра Солженицына. По его твердому убеждению, в литературе и политике нашего времени должна остаться лишь одна светлая личность, а именно — сам Солженицын. Любой ценой!..
Глава III. СОЛЖЕНИЦЫН В РОЛИ ПРОРОКА
«Был я раньше человек слабый и плохой. А теперь в меня вошел Бог, сделал меня своим пророком и укрепил меня. Он действует через меня».
Эти слова Александра Солженицына слышали не только чешские эмигранты во время бесед у доктора Голуба в Цюрихе, они прозвучали в той или иной форме и в западной печати, и по радио, и по телевидению.
Итак, появляется на свет божий новая модель: Пророк. Вернее, Солженицын в роли Пророка.
Однако почему господь бог снизошел к Солженицыну лишь в Швейцарии? — вправе спросить читатель. В этой удивительной демократической стране нет нужды в новом пророке, где превосходно чувствуют себя евангелические пасторы, католические священники и даже буддистские монахи из Тибета, где процветает «свобода» печати и совести и где студентам университета политическая полиция угрожает репрессиями или, как минимум, исключением из учебного заведения, если они проявляют хотя бы слабый интерес к официально издаваемому вестнику советского посольства, в котором говорится об экономическом развитии Советского Союза!..
Но «что́ ни сделает бог, все к лучшему» — гласит старая чешская пословица. И значит, богу виднее, значит, надо было явиться стукачу Ветрову, чтобы через его посредство исправить этот испорченный большевиками мир. Я не разбираюсь в православном богословии настолько, чтобы знать, существует ли в нем аналог из раннего христианского учения: «Чем больше вина, тем больше надежды на спасение души». Ибо только к самому великому, закоренелому грешнику бог может снизойти, чтобы полностью явить свое всемогущество.
В 1974 году Александр Солженицын выступил по швейцарскому телевидению. Интервью транслировалось и по телевидению ФРГ. Солженицын сказал, что он восхищен Швейцарией, ее совершенной демократией. И для убедительности привел такой пример: в прошлом столетии в Швейцарии жил как политический изгнанник великий русский мыслитель, публицист и писатель Герцен. По утверждению Солженицына, Герцен был другом тогдашнего президента Швейцарской федерации; и все-таки, добавил Солженицын, Герцену пришлось просить о предоставлении ему швейцарского гражданства в том населенном пункте, где он проживал, а его друг президент не мог оказать ему в этом никакого содействия. «Вот это демократия!» — воскликнул Солженицын.
Формула Герцен — Солженицын напрашивалась сама собой. Коль параллель между Солженицыным и Львом Толстым не получилась (подвела солженицынская литературная продукция), значит, нужно искать другие, более подходящие сравнения. Разве не жил Герцен тоже в Швейцарии? Разве не звали его супругу тоже Наталией, просто Наташей? Конечно, о многом придется умолчать. Например, о том, что Герцен являлся одним из провозвестников Великой Октябрьской революции и противником именно тех царей, которых Александр Исаевич Солженицын превозносит как «освободителей». Конечно же, придется умолчать и о том факте, что Герцен был атеистом, в то время как Солженицын — деист.
Важна модель: из Солженицына нужно сделать продолжателя лучших традиций в русской культуре. Не так, так эдак. Если Солженицын не сможет функционировать как писатель, пусть проявит себя как политик и публицист на вершине антисоветизма и антикоммунизма. Из всего того, что он сам говорит и пишет, становится все яснее, что он важен только как автор памфлетов, направленных против прогрессивных сил. И это тоже устраивает обе стороны. Не зря «сильные мира сего» отдают должное его таланту.
Однажды глава госдепартамента США Генри Киссинджер и другие американские политические деятели встретились с тогдашним президентом США Ричардом Никсоном.
Президент спросил:
— Не кажется ли вам, господа, что Солженицын правее нашего Барри Голдуотера?
— Вы ошибаетесь, господин президент, мистер Солженицын правее царей, — ответил Киссинджер.
Эту историю рассказывала затем вся западная пресса.
Солженицын представляется миру как «Человек Божий», как «Пророк».
«Не по словам, а по делам узнаете вы их» — примерно так говорится в Библии.
Ознакомимся же не только с его словами, но и с его делами.
Наш старый знакомый Михаил Петрович Якубович заметил в беседе со мной: «Многое и многих повидал я на своем веку, но Солженицын — явление неповторимое по своей грязной сути и противоречивости. С кем я ни поговорю из его прежних товарищей, они только плечами пожимают. Мне кажется, что его политические взгляды можно выразить словами очень старого политического поучения времен Николая I, когда один из сподвижников царя, граф Уваров, выразил русскую политику в трех словах: „Самодержавие, православие, народность“».
