Ознакомительная версия.
Однако незабываемые сцены возвращения были омрачены разочарованием в глазах тех, кто не дождался своих близких. Я никогда не забуду их глаз. Здесь, во Фридланде, сохранялось чувство неуемного восторга от первых дней пребывания на родине. После обеда состоялся официальный прием. Среди многочисленных гостей, которые были приглашены приветствовать нас на родине, был епископ Д. Геккель. Когда кто-то из присутствующих мне сказал, что этот седоволосый человек и есть епископ Геккель, я подошел к нему, представился и сказал ему все те добрые слова, которые мы все надеялись ему сказать, если нам когда-нибудь доведется с ним встретиться. Этот человек завоевал симпатии всех военнопленных. Будучи руководителем протестантской благотворительной организации, он приложил все возможные усилия, чтобы поток помощи нам никогда не иссякал. Мы были убеждены, что среди всех тех, кто заботился о нас на родине, ему по праву принадлежит первое место. Конечно, у него было много помощников, которые помогали нам в меру своих сил, даже не надеясь на известность. Я выразил епископу свою личную признательность, а также передал благодарность своих товарищей, поведав ему о том, что благодаря его усилиям столько людей получили необходимую помощь, она спасла жизнь многих военнопленных. Когда бывшие заключенные вернулись домой, каждый старался приукрасить свои заслуги в этом. Геккель не добивался широкой известности, но его тяжелая повседневная работа посрамила хвастунов, и его усилия оставили чувство признательности в сердце каждого из нас. Епископ поблагодарил меня и явно был тронут моими словами. Мы обменялись еще несколькими фразами.
Перед обедом вице-канцлер Блюхер произнес несколько теплых слов приветствия. В ответ выступавший из числа бывших военнопленных выразил нашу общую признательность за столь радушный прием. И на этот раз мне не удалось спокойно поесть и выпить пива. Опять меня окружили репортеры. Они едва сдержались от смеха, когда я заявил: «Вы хуже русских постельных клопов! Мы никогда не могли от них избавиться!» Однако от журналистов не так-то легко было отделаться. Они все жаждали что-нибудь узнать о Гитлере. Я им рассказал очень мало и теперь, спустя некоторое время, понимаю, что поступил правильно. Все, что я сказал бы тем вечером во Фридланде, могло послужить удовлетворению нездорового любопытства, но ни в коей мере не способствовало бы установлению истины.
На следующее утро в семь часов журналисты снова были здесь. Нас сфотографировали даже в тот момент, кода мы умывались и брились. К счастью, появился бывший подполковник Хенке, который некогда служил в службе безопасности нашей эскадрильи. Благодаря герру Хенке этот день прошел у меня спокойно по крайней мере до полудня. Затем пришел комендант лагеря и сказал, что приехали представители немецкого телевидения и хотят, чтобы я сказал для них несколько слов. Когда я отказался, заявив, что не желаю принимать участие в очередных массовых мероприятиях, он уверил меня, что я буду перед камерой только один. На площади было дикое столпотворение. Должен прибыть очередной состав, и встречать его пришло еще больше журналистов, чем их было в лагере. Я попал с раскаленной сковородки прямо в огонь! Меня поставили перед телевизионной камерой, я сказал пару ничего не значащих фраз и, как ни странно, каким-то чудом все это пережил. Я сел на ночной экспресс, который шел через всю Германию, наконец-то свободный и наконец-то с билетом в кармане. В десять часов утра я наконец-то увидел Мюнхен, свой милый Мюнхен. Организация по оказанию помощи бывшим военнопленным и Красный Крест оказали мне значительную материальную помощь, но больше всего на свете я был рад тому, что опять смог увидеть своих детей и других родственников.
Я с удивлением смотрел на новые машины и новые здания, которые были мне совершенно незнакомы. Мюнхен, мой старый Мюнхен, я знал его на протяжении сорока лет. Я прекрасно знал все его улочки, но сейчас я с трудом узнавал его, хотя, конечно, это был тот самый Мюнхен. Я не видел его в течение десяти лет. Я провел много дней и ночей вдали от тебя. Наконец-то я приехал домой!
Автор впервые услышал, как стреляют реактивные минометы. (Примеч. ред.)
ОК – оздоровительная команда (термин ГУЛАГА). (Примеч. ред.)
Ниже приведены фрагменты книги генерала Ганса Баура «Личный пилот Гитлера», в которых рассказывается о жизни в советском плену высших чинов немецкой армии.
Как и во всех предыдущих случаях, автор путает название организации, сотрудники которой проводили его допрос. Очевидно, он имеет в виду МГБ, но, как уже говорилось, советская секретная служба подобное название получила только в 1946 г. В прифронтовой полосе допросами пленных занимались сотрудники контрразведки Смерш.
Общеизвестно, что у Гитлера было пять двойников.
Сталиногорск – ныне город Новомосковск Тульской области.
Молотов – ныне город Пермь.
Гротеволь Отто – председатель Совета министров Германской Демократической Республики.
Речь идет об уже известном нам «генеральском лагере» на территории бывшей дворянской усадьбы в деревне Чернцы Ивановской области. Он располагался на территории колхоза им. Войкова, поэтому автор и именует его Войково. По многочисленным свидетельствам очевидцев, условия содержания в лагере были вполне сносными. По собственному желанию можно было работать в саду или на огороде. Заключенным по их требованиям доставлялись любые книги, иногда даже из Библиотеки им. Ленина, им часто демонстрировали советские фильмы, в лагерь бесперебойно доставлялись газеты. Единственное ограничение – запрет выходить за территорию лагеря и общаться с местным населением.
Ознакомительная версия.
