«Наконец-то нашлись люди, с которыми я могу говорить о чем-то вразумительном, — откровенничал Курёхин с друзьями. — Теперь мы всеми силами начинаем мощную антидемократическую кампанию».
На переосмысление основных жизненных постулатов Сергею Анатольевичу потребовались несколько недель. Он загорелся идеей уничтожения демократического строя и ни о чем другом думать не мог.
«Демократов как таковых нет, а есть одни только идиоты, — говорил Капитан в тот период. — Тупые идиоты и мелкие ворюги! Мне кажется, что деградация уже достигла своего апогея. Клиническая деградация и воровство, возведенные в государственный ранг. И жизнь показывает, что идеи демократии в России — абсолютно бесполезные, бессмысленные и нереальные вещи».
С весны 1995 года Курёхин перешел от разговоров к практике. Он пригласил Дугина с Лимоновым в Санкт-Петербург с целью продекларировать во всевозможных СМИ их взгляды, а также продолжить агитировать вступать в партию новые эшелоны бойцов.
К этому моменту питерский филиал НБП представлял собой унылое зрелище. За несколько месяцев до этого Лимонов уже презентовал первые номера «Лимонки» и пытался жечь глаголом сердца людей. Но то ли глаголы были подобраны неправильные, то ли время для подобных идей еще не пришло, но численность питерских нацболов не превышала тогда полутора десятков человек. По факту количество слухов вокруг деятельности местного НБП значительно превосходило количество свершений партии. В очередной раз миф и шум вокруг движения оказывались мощнее самого движения. Другими словами, перед Капитаном открывалось огромное поле экспериментов, где он мог проявить весь свой нелимитированный креатив.
Пообщавшись с Дугиным и Лимоновым всего пару месяцев, Курёхин подготовился к их питерскому вторжению настолько тщательно, насколько позволяло время. Он не распространял на улицах «Лимонку», но дарил знакомым журнал «Элементы». Он подсадил на идеи национал-большевизма своих друзей — от Африки и Новикова до Александра Лебедева-Фронтова и Игоря Безрукова. Вместе с Безруковым он набросал сценарий многосерийного фильма «Пестисофель». Параллельно договорился с питерскими СМИ об эксклюзивных интервью с лидерами Национал-большевистской партии.
В глазах Капитана кульминацией московского десанта «авангардистов от политики» должна была стать пресс-конференция, на которую приглашалась вся местная пресса. Презентация проходила в одну из майских суббот в «красном уголке» Театра народного творчества на улице Рубинштейна. Причем не в здании рок-клуба, а как бы во дворе, где в советскую эпоху жильцы слушали лекции о коммунизме и читали газету «Правда». Но времена изменились. Теперь на смену советской прессе пришел пахнущий типографской краской свежий тираж «Лимонки».
Картина пресс-конференции, каковые в ту пору еще были редкостью, выглядела следующим образом. За двумя столами сидели Курёхин, Лимонов, Дугин и Новиков, а напротив них в дымовой завесе дешевых папирос восседали пресса и рок-общественность города на Неве. Многие из присутствующих наивно предполагали, что сейчас будет хэппенинг в духе «Ленин — гриб» и что Капитан этих московских выскочек изящно высмеет.
Первоначально Маэстро прогнал безумную «телегу» о готовящемся балете под названием «Капитал», либретто к которому написал Карл Маркс. Но затем Курёхин в очередной раз всех удивил, когда максимально серьезно представил гостей и подарил им компакт-диски «Воробьиной оратории». А потом неожиданно заявил, что на сегодняшний день единственной актуальной формой искусства является политика. И именно этим в ближайшее время он намерен активно заниматься. Причем в составе Национал-большевистской партии.
После этих слов наступила лютая тишина. Слышно было, как комары целуются. Мало кто предполагал, что бывший «постмодернист-пересмешник» способен настолько радикально изменить свои взгляды.
Затем одетый в военную униформу Дугин начал вещать про необходимость объединения таких разведенных жизнью понятий, как интеллектуалы, авангардисты, нонконформисты, с одной стороны, и трудовой рабочий класс — с другой. «Это объединение и является нашей центральной политической задачей», — закончил свою речь главный редактор «Элементов».
Выпущенные московским философом пули летели в сторону аудитории, но никого не задели. С последних рядов поднялся гитарист «Странных игр» Гриша Сологуб и, шмыгнул красным носом, задиристо спросил: «Ну я так и не понял. Так ты за рок или нет?» И пока Дугин с интонацией подбитого хищника цитировал французских утопистов, Сологуб демонстративно отправился к выходу.
Опытный Лимонов решил не повторять ошибок товарищей и начал свою речь с провокации. «Прежде всего мы уберем вашего мэра, — заявил автор книги «Это я, Эдичка». — Заменим его! Кинем на костях или на камнях, как в Древней Греции. И заменим! Кем угодно. Хоть бомжом. Красиво будет. Главное, чтобы было красиво!»
Дальше лидер НБП начал рассказывать о «Лимонке», планах партии и боевом опыте отрядов Муссолини.
«Журналисты набросились на нас, — вспоминает Лимонов в «Книге мертвых». — Тимур Новиков дистанцировался сразу, и его щадили. Дугина мало знали, а на меня и Курёхина они навалились всем скопом. Сергей не ожидал, он как-то сник вначале, но выправился к концу пресс-конференции. Он привык к восторгу и полному одобрению питерского общества и СМИ...
Он не допускал возможности, что будет такое противодействие, такой бунт против него.
Надо сказать, что тут было еще и недоразумение, некоторая истеричность и с той, и с другой стороны. К 1995 году фашистами нас сделали СМИ только на основании прочтения рискованной «Лимонки», а в газете мы активно переваривали опыт национальных движений первой половины XX века, фашизма и нацизма в том числе. Там было чему поучиться, но фашистами или нацистами образца 1920-х, 1930-х и 1940-х мы становиться не собирались. Только использовать опыт и пойти дальше, далеко, сливая это в общую бочку с красным левым ленинским опытом! Но журналисты, как правило, люди поверхностные, люди легкого веса. Они читали в «Лимонке»: «ночь длинных ножей», «пивной путч», «девочки Гитлера» — и радостно орали: «Вот фашизм!» А мы просвещали наши массы, чтоб они знали объективно: вот как делали, вот как можно делать. Полемика меня заряжает энергией... и вдвоем с Сергеем мы их отхлестали... Но уходил оттуда Курёхин оторопелый. Он не ожидал, он думал, что ему всё можно, и тут такой поворот... Он ожидал, что ему всё простят».
Как выяснилось спустя пару месяцев, акция в рок-клубе расколола питерскую богему на несколько фракций. «Курёхин режет углы», — делился впечатлениями с друзьями Аркадий Драгомощенко. Киношная тусовка сохраняла нейтралитет. По-видимому, решили, что время всё расставит по местам. Но основная масса питерской интеллигенции увлечение Капитана политикой не приняла.
Говорят, что, когда кто-то из редакторов недолговечного рок-журнала «Бит» рассказал Юрию Шевчуку, который это издание финансировал, про курёхинский хэппенинг в рок-клубе, лидер «ДДТ» резко напрягся и ответил: «Он допрыгается!»
«Сережа считал, что начинается новая жизнь и все должно быть по-другому, — вспоминает рок-журналист Анатолий «Джордж» Гуницкий. — И то, что говорили в рок-клубе Лимонов и Дугин, казалось нам полной ахинеей. Я тогда не знал ни того, ни другого. Теперь, читая статьи Лимонова, я достаточно хорошо понимаю, что он имеет в виду. А раньше мне это не было очевидно».
Подробности взрыва
Сейчас нужен мощный романтический порыв, достигающий героики. Не находя себя в искусстве, люди выходят в жизнь, берут автомат, как Лимонов, например. Мощный же романтичный порыв требует самопожертвования, на которое способны немногие. Хочется трагической любви и трагической смерти. Сергей Курёхин
«Мой политический выбор совершенно естествен, — заявил Капитан осенью 1995 года в интервью газете «Смена». — Я никогда не был просто музыкантом».
После этого интервью все словно с ума посходили. К примеру, Гребенщиков при слове «Курёхин» переводил разговор на другую тему. Троицкий ударился в полемику в прессе, а старинные приятели вроде Алика Кана и Джорджа Гуницкого пытались наставить Сергея на путь истинный. Не получалось. За свои новые взгляды Капитан боролся насмерть.
