По той же причине и в египетских, и других хрониках не упоминаются имена еврейских царей – тем более что с точки зрения египтян крохотное еврейское государство и его цари долгое время вообще не заслуживали внимания.
Но ведь и с точки зрения археологии, говорят "отрицатели" историчности личности Давида, в отличие от Египта, нет совершенно никаких доказательств его существования – тех или иных артефактов XI-X веков до н. э., на которых бы значилось его имя. Впрочем, и последнее вполне объяснимо – к примеру, тем, что у археологов и сегодня нет возможности провести полномасштабные раскопки на Храмовой горе в Иерусалиме. Да и не принято было у евреев ставить статуи своих царей, так как это категорически запрещено Пятикнижием. И все же постепенно Иерусалим открывает нам свои тайны, и мы начинаем получать все новые и новые, пусть пока и косвенные подтверждения реальности существования личности царя Давида.
К примеру, в начале 2000-х годов израильский археолог Э. Мазар в ходе раскопок в Городе Давида, то есть в самой древней части Иерусалима, обнаружила несущую стену огромного трехэтажного здания, которое в свою эпоху, видимо, возвышалось над всеми остальными строениями города, так что с него хорошо просматривались крыши и дворы всех остальных домов в пределах крепостных стен. Продолжая раскопки, Мазар наткнулась на останки поддерживавших этот дом колонн, сам внешний вид и орнамент которых однозначно свидетельствовали об их финикийском происхождении. Никогда и нигде прежде на территории современного Израиля финикийских колонн не обнаруживали. Зато в Библии, о чем уже говорилось, рассказывается, что сразу после взятия Иерусалима финикийский царь Хирам направил Давиду в подарок "кедровые деревья, и мастеров по дереву, и мастеров по камню для стен, и построили они Давиду дом" (II Сам. 4:11).
Понятно, что финикийские зодчие должны были строить дом Давида именно в своей национальной традиции, и таким образом, у Э. Мазар не осталось почти никаких сомнений в том, что она обнаружила тот самый дворец царя Давида, который до нее искали многие археологи.
Обосновавшись в Иерусалиме, Давид, подобно другим восточным владыкам, значительно расширил свой гарем и, видимо, продолжал пополнять его едва ли не до последних лет своей жизни:
"И взял Давид еще наложниц и жен из Иерушалаима после того, как пришел из Хеврона. И вот имена родившихся у него в Иерушалаиме: Шаммуа, и Шовав, и Натан, и Шеломо, и Йивхар, и Элишуа, и Нэфэг, и Йафийа, и Эишама, и Элийада, и Элифэлет" (II Сам. 5:14-16).
Это, видимо, далеко не полный список сыновей, которых родили Давиду его восемнадцать жен и множество наложниц. Устное предание утверждает, что всего у Давида было четыреста сыновей, и хотя эта цифра не вызывает особого доверия, она, очевидно, отражает восхищение народа перед тем множеством детей, которых породил царь.
А ведь помимо сыновей были еще и дочери! Вся эта огромная толпа домочадцев, даже если она размещалась не в одном, а в нескольких домах, попросту не могла не сталкиваться друг с другом, не вести борьбу за внимание и любовь Давида, не вступать между собой в те или иные взаимоотношения, и потому в царском дворце постоянно бурлили страсти и интриги.
В число домочадцев Давида вошел и калека Мемфивосфей – сын Ионафана и внук Саула. Специальным указом Давид закрепил право Мемфивосфея на все имущество его деда Саула, поручил старому слуге Саула Сиве (Циве) управлять всем хозяйством, а сам поселил Мемфивосфея с женой и маленьким сыном в своем дворце, удостоив потомка Ионафана чести есть с ним за одним столом. Авторы Библии, а вслед за ними и Иосиф Флавий чрезвычайно комплиментарно описывают этот поступок царя, видя в нем проявление подлинного благородства. Однако если задуматься, то, проявив заботу о Мемфивосфее, Давид лишь выполнял клятву, данную в свое время лучшему другу. Такая верность слову заслуживает уважения, но никак не восхищения. Да и сам Давид, очевидно, относился к своей "милости" по отношению к Мемфивосфею именно как к исполнению клятвы, к желанию быть чистым перед Богом, а не как к велению души:
"И сказал Давид: остался и еще кто-нибудь из дома Шаула, чтобы мне оказать ему милость ради Йонатана? А в доме Шаула был раб по имени Цива; и позвали его к Давиду, и сказал ему царь: ты ли Цива? И тот сказал: я, раб твой. И сказал царь: нет ли еще кого из дома Шаула, чтобы оказал я ему милость по клятве во имя Бога? И сказал Цива царю: есть еще хромой сын Йонатана. И сказал ему царь: где он? И сказал Цива царю: вот он, в доме Махира, сына Аммиэла из Лo-Девара. И пришел Мефивошет, сын Йонатана, сына Шаула, к Давиду, и пал налицо. И сказал Давид: Мефивошет! И тот сказал: вот, раб твой! И сказал ему Давид: не бойся, ибо я окажу тебе милость ради Йонатана, отца твоего, и возвращу тебе все владения Шаула, отца твоего, и ты всегда будешь есть за столом моим. И поклонился тот и сказал: что такое раб твой, что ты призрел такого мертвого пса, как я? И призвал царь Циву, слугу Шаула, и сказал ему: все, что принадлежало Шаулу и всему дому его, отдал я сыну господина твоего. Обрабатывай же для него землю, ты и сыновья твои, и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания. Мефивошет же, сын господина твоего, есть будет всегда за столом моим… А у Мефивошета был малолетний сын по имени Миха. И все жившие в доме Цивы были рабами Мефивошета. И жил Мефивошет в Иерушалаиме, ибо ел он всегда за царским столом. А он хром был на обе ноги" (II Сам. 9:1-13).
Отрывок этот весьма многозначителен. Оказывается, после убийства Иевосфея Мемфивосфей скрылся в Ло-Деваре – городе-убежище на севере Земли обетованной. И скрылся не случайно, а опасаясь (и, как покажет будущее, небезосновательно) того, что его могут убить вслед за дядей из желания извести весь род Саула.
Все это время управляющий хозяйством покойного царя Саула Цива, видимо, чувствовал себя и хозяином всего его имущества. Таким образом, Давид напоминает Циве его место и велит отныне считать доходы от имения Саула собственностью Мемфивосфея и отчитываться за них перед ним. С другой стороны, он предоставляет Мемфивосфею самое, казалось бы, надежное из всех возможных убежищ – стены своего дворца. Сын Ионафана, по всей видимости, никак не ожидал проявления такой милости от Давида – он явился в царский дворец, трясясь от страха, теряясь в догадках, что же стоит за царским приказом.
Предание утверждает, что впоследствии Мемфивосфей стал близким другом второго сына Давида – Килава и они вместе посвящали большую часть своего времени изучению Торы, став в итоге одними из самых великих ее знатоков в своем поколении.
* * *
В эти первые годы своего правления в Иерусалиме Давид активно занимается созданием тех институтов, без которых невозможно нормальное функционирование государства. Как следствие, у него появляется большой двор, насчитывающий сотни слуг и чиновников, отвечающих за те или иные государственные вопросы и удовлетворяющие нужды непосредственно царского двора и армии.
