Успех пришел.
В сентябре процесс о высылке был остановлен досрочно — из гуманитарных соображений, как это тогда называлось. Но окончательное решение принято не было, и Джону вновь отказали в долгожданной «зеленой карте». Но, конечно, куда больше, чем иммиграционными властями, Джон был озабочен предстоящим рождением ребенка. Йоко чувствовала себя отлично, но он все равно возил ее от одного врача к другому. Накупил целую коллекцию платьев для беременных, зубрил вместе с ней курс «естественного рождения и ухода за новорожденным», составил длинный список мужских имен, натащил в дом огромное количество игрушек…
Йоко находила все это лишним, но не возражала и предоставила ему полную свободу.
Подошло время родов, Йоко привезли в «Нью-Йорк Госпитал». Джон позаботился о том, чтобы ее положили в лучшую комнату частной станции: в том же помещении годом раньше дочерью Кэролайн разрешилась Жаклин Кеннеди. Джон не отходил от Йоко ни на шаг. Он нервировал врачей и сестер, поскольку ему все время казалось, что они недостаточно заботятся о жене.
8 октября Джону позвонил его адвокат Леон Вайльдес. То, что он сказал, могло стать поводом для большой радости и облегчения. Верховный суд Нью-Йорка двумя судейскими голосами против одного постановил: предписание о депортации Джона отменить, иммиграционному ведомству вновь рассмотреть прошение о неограниченном пребывании в стране. Единственное, что вымолвил на это Джон: «Леон, я сейчас ничего не соображаю. Йоко в больнице. Схватки начнутся через пару часов. Посидите у телефона, я вам позвоню, как только вернусь. Вы потом все объясните Йоко».
Вечером Вайльдес вместе с женой приехал в больницу. У кровати Йоко адвокат зачитал подробное обоснование решения суда. Особого впечатления на Джона все это не произвело, все свое внимание он сосредоточил на Йоко.
Около полуночи Вайльдесы покинули больницу. Вскоре и Джону пришлось оставить палату. Естественное рождение, которое должно было состояться в присутствии Джона, не состоялось.
9 октября 1975 года, в день тридцатипятилетия Великого Битла, в два часа ночи Йоко было сделано кесарево сечение и на свет появился мальчик весом 3830 граммов.
Они назвали его Шон Таро Оно Леннон.
Тетя Мими была первой, кому Джон сообщил о том, что у него и Йоко родился сын.
Рождением Шона Ленноны осуществили давнюю мечту. Йоко была счастлива уже потому, что была уверена: ребенок упрочит ее союз с Джоном. Если до этого она постоянно страдала от разлуки с Кьоко, то теперь могла стать настоящей матерью.
Джон тоже не сомневался, что Шон укрепит их семью. Кроме того, он и Йоко были горды, что вопреки всем осложнениям ребенок родился здоровым.
«Теперь я чувствую себя выше, чем Эмпайр Стейт Билдинг», — такой фразой Джон выразил переполнявшие его чувства.
В апартаментах Дакоты началась новая жизнь.
Шон стал для обоих чем-то вроде центра мироздания. Оба хранили его, как зеницу ока. Ни один чужак не смел приблизиться к ребенку, ведь он мог быть носителем болезней. Они отказались от покупки детской кроватки — ребенок спал вместе с ними, они хотели чувствовать его рядом с собой постоянно. Оба бросили курить, составили строгий рацион и регулярно постились. Друзьям они посылали цветные фотографии Шона, которые делали сами камерой моментального снимка.
9 октября 1975 года: в день 35-летия Джона родился Шон Таро Оно Леннон.
В том же месяце, 24 октября, Джон обратил на себя внимание пластинкой «Shaved Fish» («Бритая рыба»), где собрал свои лучшие зонги, которые до этого выходили преимущественно на синглах. Это были песни «Дайте миру шанс», «Холодная Турция», «Мгновенная Карма», «Власть народу», «Мать», «Женщина — это всемирный ниггер», «Представь себе», «Что бы ни привело тебя через ночь», «Игры ума», «9 снов», «Счастливое рождество (Война кончилась)» и еще раз — «Дайте миру шанс». Уже сам подбор песен, помещенных Джоном на этой пластинке, снова дает понять, что он считает для себя принципиально важным, что, как и прежде, он исповедует идеалы мира и ненасилия.
Альбом «Бритая рыба», который публика приняла с симпатией, на целых пять лет был обречен на славу последней вехи художественного творчества Леннона. Однако почему Великий Битл отклонил предложение сопроводить диск этикеткой «Лучшие произведения Джона Леннона», не поняли ни музыкальные критики, ни поклонники, ни друзья.
Сам Джон объяснил это так:
«Я не назвал альбом „Лучшее из…“ потому, что это не так. Насколько мне хватает памяти, почти все эти вещи вышли уже на синглах… Идея альбома проста — теперь все синглы сошлись на одной пластинке».
После выхода «Бритой рыбы» вокруг Джона, который полтора десятилетия был в центре внимания журналистов и фанатов, наступила тишина. Он отошел от шоу-бизнеса. Самой важной составной частью его жизни стала семья. Смысл своего существования он больше не видел в том, чтобы воздействовать «на массы». Он хотел воспитать одного человека — своего сына.
В феврале 1976 года истек срок договора с «ЭМИ/КЭПИТОЛ»: он не продлил его. Этим он освободился от необходимости всё время делать новые пластинки. Теперь он никому не был должен и мог писать, когда захочет. А выпускать диски он уже не хотел.
Итак, Джон посвятил себя исключительно воспитанию сына. Он с готовностью брался за роль «экономки», в то время как Йоко не без успеха занималась делами. После изнурительной жизни Великого Битла, наполненной концертами, студийной работой, гастролями, после наркомании и алкогольных проблем, лихорадочного «пролета» в Лос-Анджелесе Джон наслаждался покоем нормального семейного бытия. То, чего он сам был лишен в детстве, чего не смог дать Синтии и Джулиану, Джон хотел сполна отдать Шону. Как и всё, за что бы он ни брался, отцовская забота была проявлена им с известной долей аффектации. Он пек хлеб, варил еду не только для Шона и Йоко, но и для прислуги, штудировал поваренные книги, занимался уборкой и был «великий эконом».
Такой способ существования прессе был неинтересен.
В те годы не раз предпринимались попытки собрать всех четверых битлзов вместе на одном концерте. Как известно, этого так и не произошло.
В 1976 году Джон, впрочем, еще раз оказался в центре общественного внимания. 27 июля он вновь предстал перед судом, принимавшим окончательное решение о его пребывании в стране. События последних месяцев укрепили его шансы.
На слушании дела Джон появился в хорошо сшитом костюме, в белой рубашке и галстуке, аккуратно причесанный. Вся в белом в зале сидела Йоко. Леон Вайльдес пригласил Джона и поставил перед ним ритуальные вопросы, на которые доверитель отвечал очень корректно:
