Но тут опять вмешался Его Величество Случай: директора киностудии «Молдова-фильм» Леонида Мурсу приглашают директором экспериментального кинообъединения «Мосфильма», где художественным руководителем был Григорий Чухрай. И он предлагает Лотяну реализовать идею с «Табором». Тома вызывают в Москву на пробы. Потом на повторные. Видимо, ее утверждение на главную роль не прошло гладко, но режиссер настоял на своем.
Этот фильм назовут лучшим в творческой биографии режиссера, а цыганка Рада станет визитной карточкой актрисы. Фильм получился ярким, праздничным, пронизанным вольной цыганской поэтикой. Но за видимой легкостью скрывался тяжелейший труд всей киногруппы, и в особенности главной героини. Чтобы выработать танцующую цыганскую походку, ей приходилось часами ходить с грузом на ногах и голове, без дублерши выполнять сложные трюки, что едва не стоило ей жизни. В этой роли мало слов, больше выразительной пластики. Позже актриса признается, что именно это больше всего ей нравится и что вообще мечтает сыграть в картине, где нет ни одного слова, но все понятно за счет мимики и жеста. Она считает, слова на девяносто процентов состоят из лжи, а вот глаза, жесты, поступки людей не лгут.
— За «Табор», где я пела, танцевала и чуть не погибла во время съемок, получила девятьсот рублей. Человеческая жизнь у нас тогда вообще ничего не стоила.
Да и проблем со сдачей картины было немало: Лотяну наотрез отказался вырезать сцену, где Рада предстает с обнаженной грудью — по тем временам чуть ли не порнография! Но скрепя сердце начальство уступило, и фильм вышел на экраны. И занял первое место в прокате. Светлану Тома зрители назвали Лучшей актрисой 1976 года. А потом на фильм, как из рога изобилия, посыпались призы и награды — всего около тридцати. Возможно, и не рекорд, но число говорит само за себя.
Конечно, эта роль стала для Светланы подарком судьбы. И проклятием. Потому что мало кто понимал, как тяжело ей было жить с этим грузом, бременем славы одной роли. Она чуть не оказалась придавленной им.
— В этой жизни все так многомерно и непросто, и всегда есть две стороны медали. Если положить на одну чашу весов Раду, а на другую — все остальное, что я сделала в кино, то первое перевесит. Но это и счастье и беда, если рассматривать этот успех с той точки зрения, что можно было и после «Табора» сделать что-то равноценное…
Получилось так, что вся дальнейшая творческая судьба Светланы Тома и зрителями, и режиссерами втискивалась в прокрустово ложе этой роли.
— Мне было очень трудно вырываться из этого круга. Зрителя я понять могу: ему это очень понравилось, и он ждал продолжения. Доходило до смешного: когда я по линии Бюро пропаганды советского киноискусства приезжала на очередную творческую встречу и выходила на сцену в своем обычном виде: в очках, с хвостиком на голове, в нарядном платье или костюме, — зритель разочаровывался. Они хотели видеть меня в цыганской юбке и пестром платке. Я протестовала, стремясь доказать им, что я актриса и могу что-то еще кроме Рады. Но они свистели, кричали, требовали своего. Сколько сил уходило, чтобы завоевать зал!
Но зрительская любовь, как и любая другая, бывает очень жестока. Причины ее возникновения и собственные законы развития никак не могут быть постигнуты с точки зрения холодной логики. В какое-то время в каком-то месте вдруг все складывается именно так, и неуправляемый энергетический поток взрывается гейзером в небо — и рождается любовь. Диктующая свои правила и эгоистично требующая взамен полной отдачи. Так все пересеклось в Раде: вот она — женщина-мечта, роскошно прекрасная в дешевых пестрых тряпках, босая, порой голодная, но независимая и царственно гордая. Мужчины видели в ней недостижимый идеал, а каждая женщина в глубине души верила, что способна на такую же сумасшедшую стихию чувств.
— Я не имею права проклинать Раду, я ее люблю. Мне самой эта женщина нравится, но я, Светлана Тома, не такая. Мне потом много раз предлагали играть цыганок, но это были «бытовые» роли, а я не умею играть «приземленных» женщин. Не то чтобы я этого не умею, но не люблю.
Пересечения случайные и закономерные
Звездный творческий тандем Лотяну — Тома благодаря фильму «Табор уходит в небо» навсегда останется в истории отечественного кино и памяти зрителей, а вот личный — рухнет. На следующий год режиссер приступит к работе над новым фильмом «Мой ласковый и нежный зверь», в котором главную роль отдаст шестнадцатилетней учащейся Воронежского хореографического училища Галине Беляевой. Она займет главное место и в его сердце. Светлана Тома снова сыграет в этом фильме роль цыганки, роль, от которой в конечном счете останется пунктир: почти все эпизоды с Тиной безжалостными режиссерскими ножницами будут отправлены в корзину.
Тина была другая, «нетипичная» цыганка. Именно она скорее Светлана Тома, а не наоборот: в ее молчании не безразличие и покорность судьбе, а понимание и всепрощение истинной любви. Поэтому сцена, где Камышев (Олег Янковский) как в бреду идет к ней по воде, повторяя, как заклинание, ее имя и протягивая руки, как к спасительному (уместнее, чем спасательному) кругу, одна из самых запоминающихся в фильме. И в сумрачном полумраке в свете мерцающих свечей эта женщина с грустными глазами в белом — женщина-мечта, воплощение идеального чувства вне времени и пространства. Может быть, так рассказал нам закрытый человек Эмиль Лотяну о своем отношении к актрисе Светлане Тома? О своем незыблемом высоком чувстве к ней, которое выше страсти и увлечений? Конечно, это всего лишь гипотеза, но раз Флобер мог парадоксально заявить, что Эмма Бовари — это он, то и каждый режиссер, если это настоящий художник, снимает фильм… о себе. О своем миропонимании и мироощущении в первую очередь.
— Несмотря ни на что верю, что какой-то баланс в этом мире существует: если в чем-то жизнь обделила, то обязательно даст в другом. Вот в те годы, когда у меня были проблемы в личной жизни, и я была одна, судьба послала мне путешествия: за три года я объездила с «Табором» сорок с лишним стран. Это были международные кинофестивали, Недели советского кино, поездки от Совэкспортфильма. В 1977 году я получила приз за Лучшую женскую роль на кинофестивале в Праге, в 1978 году в Панаме — приз Лучшей актрисе фестиваля. Что-то еще было…
То, что меня легко выпускали за границу, в те времена было необычно, но, видно, я пользовалась каким-то расположением тех, кто это решал, и в моем досье не было «пятен». Хотя я никогда не была членом партии, несмотря на то, что это утверждает Кинословарь.
