против южного фаса сухиничского выступа.
Если сравнить численность прорвавшихся в глубину обороны немцев и отрезанных от основных сил соединений и объединений с общей численностью войск Западного и Калининского фронтов, то станет понятно, почему Г.К. Жуков называл операции февраля — марта 1942 г. «затухающими» и даже «имитацией». Только в составе дивизий, бригад, лыжных и танковых батальонов Калининского и Западного фронтов было на 1 января 1942 г. 688 233 человека. По самым завышенным оценкам, были отрезаны и частично уничтожены не более 6–7 % численности войск двух фронтов. Таким образом, эмоциональная оценка В. Суворовым итогов проводившихся под руководством Г.К. Жукова операций при «проверке алгеброй гармонии» существенно тускнеет. Значимость с точки зрения понесенных потерь попыток протолкнуть в разрывы фронта и высадить парашютными и посадочными десантами войска для перехвата шоссе Вязьма — Смоленск невысока.
Довольно большие абсолютные цифры потерь в Ржевско-Вяземской операции января — апреля 1942 г. объясняются прежде всего большой ее продолжительностью — 108 суток при соотношении сил с противником на уровне 1:1. Если провести статистический анализ потерь, то мы увидим следующую картину. Во-первых, среднесуточные потери в Ржевско-Вяземской операции отнюдь не являются рекордными относительно других сражений Великой Отечественной войны — 7543 человека. Легче всего наступление под Москвой кроют оборонительные операции. Например, в оборонительной Воронежско-Ворошиловградской операции лета 1942 г. среднесуточные потери составляли почти втрое большую величину — 21 050 человек. В Курской стратегической оборонительной операции среднесуточные потери составляли 9360 человек. Наступательные операции «Румянцев» и «Суворов» лета 1943 г. легко перекрывают по среднесуточным потерям наступление января — марта 1942 г. под Москвой: в первой среднесуточные потери составляют 12 170 человек, а во второй — 7920 человек. Ближе всего по продолжительности, ширине фронта и глубине продвижения советских войск к Ржевско-Вяземской операции лежит Нижнеднепровская наступательная операция, проводившаяся силами трех фронтов с 26 сентября по 20 декабря 1943 г. Ширина фронта наступления в ней составляла 750–800 км (в Ржевско-Вяземской 650 км), глубина продвижения колебалась в пределах 100–300 км (соответственно 80-250 км). Общая продолжительность Нижнеднепровской операции составила 86 суток со среднесуточными потерями 8772 человека. Общие потери в Нижнеднепровской операции составили 754 392 человека, что ненамного меньше потерь в Ржевско-Вяземской операции — 776 889 человек. В худшую сторону Ржевско-Вяземская операция отличается от Нижнеднепровской только большей долей безвозвратных потерь (25,7 % против 11,5 %), что может быть объяснено сложностями в оказании медицинской помощи в условиях суровой зимы и окружением части сил фронта. Строго говоря, даже Восточно-Прусская операция победного 1945 г. не отличается на порядки цифр от жуковского наступления: продолжительность 103 суток, среднесуточные потери 5677 человек, общие потери 584 778 человек. Учитывая, что противник зимой 1941/42 г. был еще достаточно силен, а Красная армия в связи с эвакуацией промышленности испытывала большие трудности с обеспечением боеприпасами, Ржевско-Вяземскую операцию следует оценить как достаточно результативную. При том, что советские войска еще не получили достаточного опыта ведения наступательных операций, восстановления и ремонта танков, не имели самостоятельных механизированных соединений и объединений (в Нижнеднепровской операции участвовали три танковые армии), уровень потерь оказался сравнимым с успешными операциями 1943 г. Это несомненная заслуга Г.К. Жукова. Вряд ли кто-то из советских военачальников сумел бы провести столь масштабную операцию с меньшим числом помарок.
Собранные на площадке ремонтного завода захваченные под Москвой немецкие танки.
Заметим также, что ирония В. Суворова относительно «победности» Ржевско-Вяземской операции совершенно неуместна. Если даже опираться на заведомо заниженные цифры Рудигера Оверманса, немецкие потери убитыми на Восточном фронте за январь — март 1942 г. перекрывают не только декабрь, но и оборонительную фазу битвы за Москву. В октябре 1941 г. эти потери составили 41 099 человек, в ноябре — 36 000 человек, в декабре — 40 198 человек. В январе 1942 г. потери выросли до 48 164 человек и сохранялись на этом уровне в феврале и марте: 44 099 и 44 132 человека соответственно. Собственно, группа армий «Центр» в декабре 1941 г. потеряла 103 600 человек, а в январе 1942 г. почти в полтора раза больше — 144 900. Помимо вполне ощутимых людских потерь, зима 1941/42 г. стала для немцев временем тяжелейших потерь техники. Вышедшие из строя танки, автомашины и тягачи, так же как и буксируемые ими орудия, бросались вследствие смещения линии фронта и попадали в той или иной степени исправности в руки наступающих войск Калининского и Западного фронтов. Заметим, что это касалось не только танков, вышедших из строя или подбитых, собственно, в декабре 1941 г. — феврале 1942 г. Под удар советского наступления попал также ремонтный фонд танковых соединений группы армий «Центр», находившийся в ближнем тылу и состоявший из танков, подбитых или вышедших из строя по техническим причинам в октябре — ноябре 1941 г. Показательный факт: только за счет трофеев московской битвы было построено 200 единиц самоходок СУ-76И (САУ с 76-мм танковой пушкой в неподвижной рубке на шасси Pz.III). Нельзя отрицать также эффект от действий Г.К. Жукова и подчиненных ему войск на германский генералитет. С командования танковыми объединениями были сняты опытные и результативные командующие, в частности прошедший через Прибалтику к Ленинграду, а затем стоявший в двух шагах от Москвы Гепнер.
Самоходная установка СУ-76И на шасси трофейного танка Pz.lll — «детище» советского контрнаступления под Москвой.
Разумеется, существует и аргументированная критика Г.К. Жукова. Не так давно опубликован доклад полковника Генштаба К. В. Васильченко, датированный маем 1942 г. Он написал следующее: «Если бы Западный фронт сначала всем своим левым крылом (33, 43, 49, 50-я армии и гр. Белова) обрушился на Юхновскую группировку, окружил бы ее и уничтожил, для чего по условиям обстановки предоставлялась полная возможность, а затем совместно с правым крылом при взаимодействии с Калининским фронтом мог бы ликвидировать Сычевско-Гжатско-Вяземскую группировку противника. Но вместо этого Западный фронт погнался преждевременно за большими целями, хотел одновременно разгромить Гжатско-Вяземскую, Юхновскую, Спас-Деменскую, Мятлевскую группировки противника, не имея для этого достаточных сил и средств. Действия Западного фронта уподобились действию растопыренными пальцами. Каждая армия имела свою ударную группировку, которая действовала на своем направлении без тесной увязки с соседями. Даже тогда, когда 43-я и 49-я армии были правильно нацелены для разрешения общей задачи по прорыву обороны противника с целью соединения с частями западной группировки 33-й армии, то и в этом случае не было налажено тесного взаимодействия между ними».
Обратите внимание, что доклад Васильченко был написан в мае 1942 г., еще до того, как стали «котлами» крупные
