«Куча неграмотного мусора» – вот как описал корнуолльский академик и историк А. Л. Роуз пачку грубых страниц, которую принесла ему однажды одетая в потрепанную одежду женщина лет шестидесяти с шарфом на голове 15.
Роуз сказал Паркеру, что ему пришлось переписать книгу. Роуз, по словам Паркера, даже воскликнул: «Она была сумасшедшей дрянью. Я знаю все о дряни. Женщина была безграмотной. Мусор» 16.
Тот факт, что Роуз переписал текст Льюис, представляет большой интерес. Попытки отделить историю Льюис от того, что из нее сделал Роуз, – это гадание на кофейной гуще, но факт переработки, вероятно, объясняет, почему книга отлита по определенному образцу. Возможно, именно оксфордский ученый Роуз, а не Мэйбл Льюис, которая большую часть жизни проработала прачкой, придал форму «куче неграмотного мусора». Автобиография детства рабочего класса принимает многие из условностей жанра, характерных для книг женщин среднего и высшего класса, как, например, извинения и воспроизведение ранних воспоминаний. Роуз, который опубликовал собственную автобиографию детства, возможно, счел разумным включить в книгу Льюис классические жанровые условности. В тексте есть удивительные литературные отголоски. Можно легко представить, что это заслуга Роуза, который в своем предисловии пишет, что текст напомнил ему «Джейн Эйр». В частности, серия авантюрных злоключений превращается во что-то вроде романа воспитания. Сюжеты романов воспитания распространены в мужских автобиографиях, но в женских автобиографиях детства той эпохи они чрезвычайно редки. Таким образом, сюжет книги с его счастливым концом вызывает подозрения и, возможно, принадлежит Роузу, а не Льюис.
История Эммы Смит рассказана от первого лица и в хронологическом порядке. Вначале рассказчица приносит извинения, объясняя, что писать ей посоветовал друг-социолог. После некоторых колебаний она решила последовать совету, потому что это была «небольшая история», демонстрирующая, как жили в прежние времена некоторые слои общества 17. Таким образом, оправданием этой необычной личной истории служит тот факт, что она представляет социологический интерес. История доходит до момента ее написания, но начиная с замужества в 1921 году рассказчица просто упоминает основные события. Этим поздним годам посвящены едва ли две главы из шестнадцати, а вот детству до двенадцати лет отведены первые девять глав книги.
В тексте действительно предоставлен весьма ужасающий быт бедняков из Корнуолла в начале XX века. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что его композиция колеблется между комбинированием нескольких литературных моделей и исповедью, которой автор, похоже, жаждет. Литературные модели, которые совмещаются в книге, включают роман воспитания, разоблачения в духе Диккенса и историю со счастливым концом.
Модель романа воспитания придает этой автобиографии связность. У того, что в противном случае бы выглядело как случайная чехарда непредвиденных обстоятельств, появляется видимость истории становления с причинами и следствиями. Так, после хаотичного детства Эмма считает, что нашла свое призвание в качестве монахини, но затем, в духе Вильгельма Мейстера, решает, что она создана, чтобы быть женой и матерью – не банальный выбор для по сути сироты, чуть не ставшей проституткой.
Разоблачительный характер книги напоминает сочинения Чарльза Диккенса. В своем вступлении к изданию 2010 года Паркер сразу же ссылается на Диккенса, называя работу «возможно, самым достоверным рассказом о жестоком обращении с детьми и страданиях в позднюю викторианскую эпоху со времен „Прогулки по работному дому“ Диккенса» 18. В самом тексте упоминается «Оливер Твист», а также в нем присутствуют параллели с диккенсовским романом относительно эксплуатации детей из работных домов, и как это подталкивает если не к откровенному криминалу, то к преступной деятельности.
Наконец, текст, похоже, тяготеет к проверенной временем романной модели, которая требует завершения пути испытаний и невзгод счастливым финалом. «Оливер Твист» заканчивается хеппи-эндом для Оливера, как и классические британские романы о женщинах, написанные от первого лица, которые можно рассматривать как модель для «Бродяжки». Эмма является и считает себя жертвой, но рассказчица подчеркивает успех, которого она добилась. Американское издание 1956 года усилило счастливый финал, вырезав большую часть последней главы с ее подробностями о попытке самоубийства и заключении в психиатрическом госпитале *, 19.
В то же время эта книга – исповедь. Желание исповедаться является катализатором повествования, частью самой ее ткани, кроме того, исповедь является ключевым понятием для рассказчицы. Следовательно, этот аспект текста почти наверняка принадлежит самой Смит. С самого начала в тексте присутствует мотив недозволенного секса. Эмма была дочерью незамужней матери и оказалась в приюте для сирот и нежеланных детей. С самого начала ее клеймили как незаконнорожденную 20. Такая виктимизация через слова окружающих напоминает Джейн Эйр, чья тетя заклеймила ее лгуньей, отправляя в школу-интернат для сирот. Затем Эмма с шести лет подвергалась сексуализированному насилию со стороны мужчин в приемной семье, откуда сбежала в возрасте двенадцати лет. В то время она была уверена, что попадет в ад. Она чувствовала себя не столько жертвой, сколько соучастницей преступления. Хотя она стремилась к религиозному покаянию и фактически исповедовалась несколько раз, в этом конкретном и, по ее мнению, особенно тяжелом грехе она не признавалась, пока ей не исполнилось шестнадцать лет. Смит пишет, что это признание освободило ее и принесло ей покой. Таков импульс, который движет сюжет этой книги: создается впечатление, что своей книгой рассказчица хочет сделать исчерпывающее окончательное признание.
Низкое происхождение в сочетании со злоключениями предопределило ее уязвимость. Мрачная история ее детства такова: ее мать Мод родилась в семье корнуоллского шахтера, ослепшего в результате несчастного случая. Поскольку семья была бедной, Мод не получила образования, а должна была с раннего детства работать на поверхностном уровне шахт. У Мод было двое внебрачных детей от одного мужчины, который на ней не женился.
Этих детей изначально воспитывали родители Мод, но они также проводили большую часть своего времени в учрежденных для бедняков работных домах. Когда Мод в конце концов вышла замуж, ее муж согласился оставить брата Эммы Гарри, но не саму девочку («Мой муж говорит, что мальчик может быть полезен позже, когда он начнет зарабатывать, но он не хочет Эмму» 21). Бабушка и дедушка переехали и не могли содержать девочку, поэтому ее мать оставила ее на попечении старика-шарманщика и его жены. Эта пара использовала девочку в качестве певицы, потому что люди охотнее подавали оборванной бродяжке, чем двум взрослым. Они жили в грязной, убогой, заселенной насекомыми арендной квартире.
Самая печальная часть истории Эммы начинается, когда она рассказывает, что с шести лет старик Пратт – шарманщик – стал подвергать ее сексуализированному насилию. Описывая это, Смит не дает никаких подробностей, но, в соответствии с приличиями эдвардианской эпохи, просто резюмирует: он «расстегивал часть моей одежды и вел себя отвратительно» 22. Он совершал «ужасные непристойности» 23 каждый раз, когда они оставались наедине. Он запрещал ей рассказывать. Эмма также подверглась насилию со стороны шпагоглотателя, которого старик пригласил остановиться на постой и уложил спать на одной кипе ветоши с девочкой. Она объясняет, что «все еще была девственницей в медицинском смысле этого слова» 24.
