С беспечностью такого и более серьезного рода приходилось воевать так иногда яростно, что в письмах Крылова можно встретить и такие вот признания: « . вернувшись из правления заводов, где целое утро ругался с французами из-за укрепления кормы, зол был как бешеный бульдог; сегодня предстоит ругать французов еще хуже».
Во что обходилась эта «ругань» французам, мы знаем из признания главы «Шантье наваль», а ведь «ругающемуся» пошел седьмой десяток – его издержки не подкреплялись надеждами, как у директора Руже
И вот к 1924 году возникло ощущение, которое ча неофициальном бухгалтерском лексиконе звучит как: «Пора бабки подбивать». Складывалось оно из следующего: шесть танкеров построены, и они бороздят на своих коммерческих путях Мировой океан; принято и отправлен > в Петроград свыше 1500 единиц паровозов, их «способ перевозки есть, несмотря на его новизну, наидешевей-ший»; научная литература и приборы для Физико-математического и других институтов па общую сумму 225 тысяч рублей закуплены и отправлены домой; с комиссией по изданию сочинений Эйлера произведен полный расчет, от нес же приняты последние шесть томов по 40 экземпляров каждого; разработан проект пере-транспортировки оборудования для Волховской ГЭС, машины доставлены в город Волхов без единой поломки; закуплены и отправлены приборы для Пулковской обсерватории и Главной палаты мер и весов; написана работа по баллистике и «О приближенном численном интегрировании обыкновенных дифференциальных уравнений»… Впрочем, последнее – это, пожалуй, личное и к командировке отношения не имеет… Пора и честь знать…
В это время позвонили из посольства. Секретарь Красина просил приехать, но, как это делал всегда, но объяснил причину приглашения-вызова. Странно, неужели что-нибудь случилось… Леонид Борисович болен… Странная какая-то болезнь: лейкемия. Малоизведанная, н глазах съедает человека, а чем и как – ие понять, как это так, господа эскулапы, – не попять?
Пока собирался, подумал и об укоре в собственны,: адрес. Не академическим трудом, видите ли, занят академик Крылов. Они, укоряющие коллеги, умники высокие, полагают, видите ли, что он занимается выгодным ремеслом вместо науки, будто приложение научных познаний к практике не входит в обязанности академика. Небось Владимир Андреевич Стеклов так не считает…
Не считал так и на глазах угасающий Леонид Борисович Красин. Но недуг словно трусливо бежал от него и прятался, когда посол, как сейчас, начинал новое государственное дело. Его лицо потеряло болезненный шафранный налет, весь он подобрался, убеждая Крылова еще ненадолго задержаться за границей:
– Дорогой Алексей Николаевич, русский лес – это наша валюта, а что же выходит? Прямо по поговорке: «За морем телушка полушка, да рубль перевоз» – фрахт съедает львиную долю наших выручек за лес, то есть поговорочный рубль мы отдаем в чужие руки. Будь у нас свои лесовозы, мы бы говорили на здешнем лесорынке другим языком… Вы, вы и никто другой сейчас не сможет решить проблему, дорогой Алексей Николаевич. Прошу вас – согласитесь.
– Сколько нужно лесовозов?
– Двенадцать-пятнадцать, и помните, дорогой Алексей Николаевич, что каждую биржу мы теряем десятки тысяч рублей золотом, – напутствовал советский посол Крылова, уверенный, что и на этот раз отказа с его стороны не будет.
Да и как могло быть по-иному, хотя бы и тысячу укоров прозвучали о неакадемичности академика? Крылов был введен в правление Русско-Норвежского общества.
И вновь ученый с головой ушел в «прикладную работу», или в так называемое «выгодное ремесло». Что ж, если оно выгодно Родине, он рад.
И вновь задействовал его принцип: «Всякое рациональное творчество должно быть основано на числе и мере».
Партия леса, составленная из 800 стандартов, каждый из которых содержит 165 кубических футов, занимает на лондонской причальной линии 84 метра. Исходя из этих данных, был определен типоразмер основного лесовоза для русского леса.
И этим параметрам и общей конструкции отвечали два случайно подвернувшихся в Лондоне парохода – «Svane» и «Terne». После детального осмотра пароходов Крылов свершил купчую, и они были немедленно переименованы соответственно в «Северолес» и «Двина» и вышли на линию Архангельск – Лондон. Первые рубли нашли свое место в социалистическом кармане.
Определен тип парохода и для доставки на лесоры-нок балансов – заготовок для производства бума! и, пропсов – крепежных стоек в шахтах, а также железнодорожных шпал и телеграфных столбов. Тоннаж этого парохода должен быть 5-6 тысяч тонн.
Но в целом теоретическое осмысление на этот раз не находило удовлетворяющего практического завершения: ни безупречно честные, ни отчаянные мазурики из бро-керовских контор не представляли больше к торгам нп одного подходящего парохода. Как и в далеком прошлом, европейским правительствам было не по душе законное желание русских доставлять свой товар собственным транспортом. Правда, за отсутствием флибустьеров на этот раз в ход были пущены более джентльменские меры.
Оставался один выход: построить лесовозы, и сделать это как можно скорее. И в этом-то заменить Крылова воистину никто не смог бы. Понимал это он и сам, потому-то и не обращал внимания на свои 62 года, мотаясь во франко-немецко-английском треугольнике между конторой общества в Лондоне, заводами Локсваг и Вормса в Летре, что «на Сене, в 30 км ниже Руана».
Чтобы не тратить в этих переходах и переездах время попусту, Крылов «брал с собой таблицу пятизначных логарифмов и занимался внешней баллистикой, вычисляя траектории снарядов разными способами».
Это не тренировка ума, это действенное воплощение девиза-призыва адмирала Макарова: «Помни войну».
Ни качка на море, ни монотонное постукиванпе вагонных колес не усыпляли юмора стареющего генерала-академика. «Климат в Бергене, – писал он, – своеобразный: дождливых дней в году, кажется, 360; это значит, что дождь идет 360 раз в год, а вернее, 3600 раз, как видно на примере по такому случаю: приезжаю как-то в Берген в субботу вечером (около 8 часов вечера), останавливаюсь, как всегда, в гостинице «Norge». Дождь – через 40 минут ясно, еще через 20 минут дождь, через 40 минут ясно и т.д. Я стал отмечать каждый такой переход в книжке крестиком. В 12 часов ложусь спать, встаю в 7 часов утра. Воскресенье, сажусь за баллистику, те же периодические смены – ставлю крестик, к 12 часам ночи их было 32.
Следующие два дня была хорошая и ясная погода. На улицы выехали на автоцистернах поливальщики улиц (не чистильщики, а именно поливальщики). Я нашел, что наилучшая должность в мире – это поливальщик улиц в Бергене: он занят пять дней в году, а жалованье получает за 365».
