И тут опять в шведской главной квартире поднялся вопрос, по которому не было единодушия среди королевского окружения и не было полной ясности даже в королевской голове, судя по неопровержимым признакам. Куда и когда идти?
Граф Пипер стоял, как всегда, после занятия Гродно за поворот к Пскову, Дерпту, Нарве, Риге, к возвращению потерянного Прибалтийского края и к обеспечению того, что еще потеряно не было. Фельдмаршал Реншильд, который все время и до и после Гродно всецело поддерживал план вторжения в Россию и похода на Москву и уже несколько раз имел по этому вопросу столкновения с Пипером, под влиянием обстоятельств, наблюдая жестокий голод и болезни в армии, учитывая явную враждебность населения, зная о налетах казачьих и башкирских конных отрядов, начал колебаться и уже сам захотел опять услышать мнение осторожного Пипера. "Теперь, когда уже было поздно, даже и он (Реншильд. - Е. Т.) начал призадумываться и пожелал услышать совет Пипера. Но Пипер ответил ему: черт, который до сих пор давал свои советы, пусть и теперь он же подаст свой совет"{53} , - так повествует Фриксель об этом своеобразном обмене мнений ближайших советников Карла в дни между битвой при Черной Наппе (или Натопе) и сражением под Лесной. Пипер не на Реншильда сердился, конечно, а на самого короля, так как знал очень хорошо, что сам Карл XII еще с альтранштадтского и дрезденского сидения в 1706 г. твердо решил идти на Москву, а Реншильд был только его подголоском. Реншильд мог бы возразить, что в дрезденские времена и сам граф Пипер находился, точь-в-точь как фельдмаршал, король и все генералы, под влиянием советов того же самого "черта", как и вся королевская ставка.
Битва 30 августа 1708 г. была, конечно, менее значительным событием, чем сражение при Лесной, последовавшее спустя один месяц, так же как сражение при Лесной было менее значительным событием, чем разгром шведов под Полтавой. Но, подобно тому как нельзя попять всесторонне сражение под Полтавой, не зная битвы при Лесной, так и битву при Лесной кое-кто из политических наблюдателей стал смутно предвидеть после небольшой, но показательной битвы на Белой и Черной Наппе.
И как раз за две недели перед сражением при Лесной осведомленный, как никто из других дипломатов, британский посол и очень искусный соглядатай Витворт, заинтересованный, как мы видели, Черной Наппой, счел уместным и очень своевременным довести до сведения своего правительства о кое-каких своих наблюдениях и выводах.
В разгаре войны, за две недели до Лесной и в самый день, когда после колебаний Карл XII решил окончательно идти не на Смоленск, а на Украину, 15 сентября 1708 г. Петр приказывает секретарю Посольского приказа П. В. Курбатову: "присматривай за аглинским посланником", и Головкин организует присмотр, чтобы Витворт "нечаянно" "с Москвы не уехал". Шпионская деятельность Витворта, прекрасно осведомленного в делах русско-шведской войны, очень верно, как видим, оценивалась царем{54}.
Витворт знал, что в Лондоне хотят дать себе реальный отчет о том, кто из двух врагов, ведущих уже девятый год войну, может скорее оказаться победителем.
И вот как отвечает на этот вопрос Витворт: "О том, что случится, можно только гадать, но так как у меня теперь есть верная оказия (для пересылки письма), то я прошу разрешения высказать вам свое скромное суждение. У шведского короля есть такое преимущество, как закаленные солдаты, опытные генералы и храбрые офицеры, он необыкновенно терпелив и даже любит утомлять себя, он непоколебимо храбр, и его решения неизменны". Но Витворт отмечает и его слабые черты: слишком большую любовь к риску. До сих пор ему везло, он имел успех... и выходил из тяжелого положения самым неожиданным способом. Если бы после Нарвы (1700 г.) Карл пошел прямо на Россию, то, видимо, заключил бы выгодный для Швеции мир. Но Карл этого не сделал и дал царю возможность учесть и исправить причины поражения. Русские сделали ряд завоеваний - забрали Ингрию, Дерпт, Нарву, могут завоевать еще Ливонию. Победы Карла над поляками и саксонцами, низвержение Августа с престола поставили Петра в затруднительное положение, и царь хотел мира. Но "постоянное отвращение его врага от всякой мысли о переговорах и тяжкие условия, поставленные королем последнему союзнику Петра (Августу. - Е. Т.), показали царю, что его самого ожидает и что у него есть лишь выбор между решительной обороной или полной гибелью".
Пересчитывая дальше все эти заблуждения шведского короля, который прямо поставил своими действиями альтернативу перед Россией - или отчаянное ее сопротивление или гибель, - Витворт переходит к вопросу о Польше. Влияние Карла в Польше подрывается расколом между партиями, а король шведский не умеет обходиться с поляками, пускает в ход крутые меры, и поэтому поляки не участвуют в этой войне (на стороне шведов). Что касается царя, продолжает английский посол, то у него многочисленная армия - 80 тыс. человек, правда, она уменьшается от дезертирства и болезней, но есть и некоторый резерв, более 10 тыс. А солдаты русские - хорошие солдаты: "Русская армия состоит из здоровых, хорошо сложенных молодцов, обучение их - хорошее, у них теперь совсем не тот вид, как во время кампаний в Польше, и многие полки, несомненно, будут сражаться хорошо, если их поведут. Но оружие у них плохое, а лошади у них еще хуже". По более надежным данным, Витворт вовсе не прав, так пренебрежительно отзываясь о русском оружии, которое позднейшие шведские (не говоря уже о русских) историки признали отнюдь не "плохим", и о русской кавалерии, которая, бесспорно, была лучше шведской. Атакуют русские хорошо, но, по мнению посла, они якобы неспособны к длительному сопротивлению напору противника. Русские очень ободрены последней победой (при Белой Наппе). Слабая сторона армии - недостаток в хороших генералах.
Витворт снова подчеркивает настойчиво, что не только у русской армии совсем не такой вид, какой у нее был в Польше (в 1705-1707 гг.), но что по поведению ее во время польских кампаний "нельзя было думать, что русские будут теперь так хорошо защищать свою землю". Подытоживая все сказанное, Витворт приходит к заключению, не весьма утешительному для шведов. Теперь стоит еще осень, но через пять или шесть недель наступит зима с морозом и снегами. Оставаться в открытом поле солдаты не могут в течение пяти зимних месяцев. "Но где шведы могут найти безопасные зимние квартиры, не легко усмотреть". Необходимо поэтому дать генеральное сражение. Хоть это и тяжкое дело, но это наилучший выход. Иначе шведам придется возвратиться в Литву и там зимовать, а весной возобновить поход. Но затягивать войну так, как она затянулась в Польше, нельзя: русские разорят свою страну, они поступят совсем не так, как поляки, и заключение мира станет сомнительным. Все эти благие "советы" и дружеские предостережения шведам лишний раз доказывают, что Витворт всегда был враждебен России, как ни старался он скрывать истинное свое лицо под маской объективного созерцателя.
