Наша машина мчалась по дороге на восток. Падал густой снег, он налипал на ветровое стекло, и я невольно подумал о том, что снегопад затруднит артиллеристам наблюдение и корректировку огня. Грохот канонады, донесшийся с севера, дал знать: артподготовка штурма ширипинской группировки началась.
Внезапно на дороге возникла фигура в облепленном снегом полушубке с автоматом на груди. Человек предупреждающе поднял руку, и водитель притормозил. Дверца распахнулась, я увидел лицо лейтенанта.
- Товарищ генерал! - доложил он. - Проезд опасен. Фашисты прорвали фронт пятьсот восьмого полка. Они уже подходят к деревне Брюхны.
- А вы что здесь делаете?
- Занимаю оборону по приказу генерала Карапетяна.
Он махнул рукавицей за дорогу, где, едва различимые в падающем снегу, бойцы катили противотанковую пушку.
- Немедленно пошлите связного в Креплянку. Пусть доложит обстановку командиру девятой дивизии генералу Простякову.
- Есть, послать связного! - Он повернулся и побежал к своим бойцам.
Мы свернули на едва различимый в снегу проселок. Между деревнями Брюхны и Ботово в наступающих сумерках показались силуэты немецких танков, вспышки выстрелов. Нет, нас они не видели, они с места вели огонь в северном направлении. Мы сделали крюк по какому-то замерзшему ручью и, переехав взорванное полотно железной дороги, благополучно добрались до штаба корпуса. С порога спрашиваю Бибикова:
- Связь с Простяковым?
- Нет связи. Прервалась. Связисты докладывают, что в Креплянке фашисты.
- Что у Карапетяна?
Бибиков передает мне трубку телефона, слышу голос Сергея Исаевича:
- Противник прорвал фронт пятьсот восьмого полка. Второй батальон окружен в Торчилихе, третий отходит к железной дороге. Выдвигаю резерв, готовлю контратаку.
- Простякова успел предупредить?
- Нет. Проводная связь прервалась, послал к нему офицера связи. Он еще не вернулся.
Из всего, что я видел и слышал, было ясно: противник, прорвав правый фланг дивизии Карапетяна, вышел в район наблюдательного пункта Простякова и вот-вот соединится с ширипинской группировкой. А возможно, уже соединился. Опасность нависла над всем центром боевых порядков корпуса.
Штаб наш работает с предельной нагрузкой. Бибиков связывается с корпусным резервом, Царьков - с армейской артиллерийской группой. Звоню в 22-й гвардейский полк, к Романову:
- Связь с генералом Простяковым имеешь?
- Нет.
- С восемнадцатым и тридцать первым полками?
- Не имею. В районе Креплянки слышу сильный бой, шум танковых моторов.
- Противник тебя атакует?
- Нет. Только артминометный огонь.
Значит, полк Романова сейчас - единственный заслон, прикрывающий с запада тылы корпуса. Информирую Ивана Никаноровича о создавшейся обстановке, приказываю готовить контратаку в направлении Креплянки.
Докладываю командующему армией. Неприятное это дело - докладывать обстановку, которая самому тебе недостаточно ясна. Но, как говорится, горькая правда лучше сладкой лжи. К сожалению, на фронте бывали случаи, когда тот или иной командир не спешил сообщить о своей неудаче старшему начальнику, надеясь выправить положение. Подобные умолчания, как правило, приводили к печальным результатам. Причем не только для данной части или соединения, но и для их соседей.
Выслушав мой доклад, генерал Галицкий сказал, что корпусу придается 44-я лыжная бригада полковника П. Ф. Лобова. Спросили, как я намерен ее использовать. План у меня был, но я попросил разрешения повременить с докладом, пока обстановка прояснится.
Вскоре через штаб 1188-го полка мы установили связь с 18-м и 31-м гвардейскими полками. Я был рад услышать голос начальника штаба 9-й гвардейской дивизии полковника Витевского. Спрашиваю:
- Где комдив?
- Неизвестно. Немецкие танки появились у нашего НП неожиданно, мы отходили двумя группами. Я свою вывел в расположение восемнадцатого полка. Взял управление дивизией на себя. Организую контратаку.
- Правильно! Связь с артиллерией в порядке?
- Проводной связи с сорок первым артполком нет - танки порвали. Послал к командиру полка Викторову офицера связи.
Позвонили из 22-го полка. Оказалось, это командир дивизии генерал Простяков. Воспользовавшись темнотой, он вместе с заместителем по политчасти Бронниковым, командующим артиллерией Полецким и группой работников штаба пробился к 22-му гвардейскому.
Эта напряженная ночь казалась долгой. Было еще далеко до рассвета, когда я доложил командарму о прояснившейся обстановке.
Противнику, прорвавшему внешний фронт окружения, удалось выйти с юга к району опорных пунктов и соединиться с ширипинской группировкой. Однако дальнейшее его продвижение было остановлено. Командиры полков - и Романов, и Кондратенко, и Белев, - потеряв связь со штабом дивизии, действовали четко и смело. Не дожидаясь указаний, они предприняли ряд контратак и не позволили противнику выйти за границы района опорных пунктов. Полковник Витевский, восстановив управление полками и связавшись с 41-м гвардейским артполком, принял все меры для того, чтобы вновь захлестнуть горловину мешка вместе с прорвавшимися к ширипинской группировке извне танками и пехотой гитлеровцев.
С целью помочь в этом дивизии и ускорить развязку я выдвинул 44-ю лыжную бригаду Лобова далеко за правый фланг, нацелив ее с запада на горловину мешка. Командарм одобрил это решение.
Перед рассветом артиллеристы полковника Викторова выкатили все свои пушки и гаубицы на прямую наводку. Пехота и танки противника, попытавшиеся с утра развить прорыв на северо-восток, в сторону Великих Лук, были сметены шквалом артиллерийского огня и отброшены назад, к опорным пунктам. Охватывая их с запада, севера и востока, 44-я лыжная бригада и 9-я гвардейская дивизия начали штурм укреплений.
К десяти утра 31-й гвардейский полк вышел к проволочным заграждениям, густо оплетавшим подступы к деревне Федьково. 1-й батальон наступал с севера. Под сильным орудийно-пулеметным огнем фашистов пехота залегла. Тогда командир полка майор Белев поставил боевую задачу наводчику полковой батареи сержанту Н. С. Титову. Тот выкатил пушку на прямую наводку и с пятисот метров ударил по орудийному дзоту, устроенному на выходе из лощины. Стрелял сержант метко, попал в амбразуру. Из нее вылетел клуб дыма, вражеское орудие смолкло. Сержант перенес огонь на высоту, где в развалинах дома маскировалось второе орудие, разбил и его.
Тем временем гаубичная батарея 28-го гвардейского артполка вела борьбу с артиллерией гитлеровцев, бившей из глубины опорного пункта. Наблюдатель батареи оказался раненным, и корректировку огня взял на себя лейтенант Д. М. Романов. Это был фронтовик с июня сорок первого года, опытный пулеметчик. Доводилось ему в свое время служить и в артиллерии, и теперь он отлично скорректировал стрельбу гаубичной батареи. Так были подавлены вражеские орудия и в глубине опорного пункта.
