Я поднырнул под внешнее кольцо эсминцев и подкрался на бесшумном ходу к большим кораблям. Перископ я поднимал каждый раз на считанные секунды.
По моим подсчётам, главный корабль находился в радиусе выстрела. «Спокойно, – говорил я себе. – Ещё чуть-чуть поближе, и дай Бог тебе спокойствия и выдержки».
Скоро авианосец был в поле моего зрения. Он казался громадным, массивным. И в тот момент, когда я собрался дать команду приготовить торпедные аппараты к залпу, корабли изменили курс, словно производили манёвр с целью уйти с линии огня атакующей подводной лодки. Вполне возможно, что они как раз и отрабатывали совместный манёвр. Я воздержался от выстрела. Шанс поразить цель был ничтожным, а потерять лодку – весьма велик.
Я целый день маневрировал, пытаясь выйти на позицию для выстрела, но все безуспешно. Это был день сплошной нервотрёпки.
Над головой и вокруг нас раздавались высокие тона винтов британских эсминцев и корветов – весьма раздражающие шумы. В любой момент, я чувствовал, они могут обнаружить нас. Но британцы, очевидно, чувствовали себя в такой безопасности, что пренебрегали использованием своих гидрофонов. Иначе бы они нас нашли.
Тот факт, что я вошёл в контакт с противником и он проводит учения несколько дней, вселял в меня надежду, что у меня ещё появится возможность атаковать его. И всё-таки было обидно, что у меня под носом ходят такие великаны, как «Формидабл» и «Илластриес», а я не могу ничего поделать. А узнать их я узнал, потому что у нас были их силуэты.
И на второй день мне не повезло. А на третий я не смог даже подобраться к ним.
Наконец после всех этих долгих и бесплодных дней я решил, что надо что-то положить в карман, прежде чем возвращаться на базу. И я поразил два эсминца – один по правому, другой по левому борту, залпом четырёх торпед, по две на каждого.
В Гибралтаре зашевелилась противолодочная оборона. Мы были так близко к нему, когда я стрелял, что было видно многое из происходящего на Скале.
Я под водой пошёл под прикрытие африканского берега. Эсминцы забегали над нашей головой во все стороны. Глубинные бомбы посыпались десятками, но все – не ближе мили от нас. Люди в лодке широко улыбались – впервые за весь поход.
После того как над Северной Африкой и узкой полосой пролива опустилась ночь, я всплыл. Батареи нуждались в подзарядке, но больше всего нам нужен был глоток свежего воздуха.
Стояла прекрасная звёздная ночь. Вокруг царило спокойствие. Ни силуэта, ни шума самолёта. Я передал вахту и велел держать курс на Мелилью на африканском побережье, а сам пошёл вздремнуть. В тот момент, мне казалось, наши радары были для меня важнее вперёдсмотрящих.
Внезапно тишину ночи разорвали два взрыва. Лодку тряхнуло. Я спрыгнул с койки.
Тут раздался третий взрыв. Лодка встала на дыбы. Раздались звуки бьющегося стекла, вырубился свет. Воцарилось столпотворение, неописуемый хаос. Полопались трубопроводы, повыскакивали из своих гнёзд металлические пайолы палубы.
Бросившись в центральный пост, я попал ногой между двух трубопроводов, сорвавшихся со своих мест. Чем больше я старался высвободить ногу, тем больше её, казалось, зажимало. Люди, бежавшие в центральный пост из первого отсека, натыкались на меня, старались протиснуться, и оттого меня ещё больше зажимало. В темноте они, конечно, не видели меня, и тем более не видели, что перед ними командир. Отчаянная ситуация требовала отчаянных мер, и мне приходилось довольно грубо отбиваться от объятий моих усердных друзей и делать соответствующие высказывания насчёт того, что я о них думаю, и в кратких выражениях объяснять, что я тоже спешу на работу.
Наконец восстановилось подобие порядка, я сумел с посторонней помощью вытащить ногу и броситься в боевую рубку и далее – на мостик.
Выскочив на мостик, я был встречен адским рёвом. Как мне показалось, верхняя вахта чему-то радовалась. Вахтенный офицер показал рукой вперёд влево, и я успел увидеть исчезающий в волнах вражеский самолёт.
Оказывается, пока мы там думали, что лодка тонет, верхняя вахта сбила самолёт. Люди увидели близкий силуэт, открыли огонь и попали!
– Всем наверх! – крикнул я.
Нас побило здорово. Даже дизеля встали. Лодка стала почти грудой металла. Потом я услышал, что произошло.
Третья бомба упала на волосок от борта лодки и затем взорвалась на глубине 15-20 метров под нами. Никто из нас внизу, я думаю, не заметил особенно, как нас приподняло взрывом, но когда лодка пошла вниз, да ещё в неё попала вода из выросшего после взрыва и обрушившегося на неё столба воды, я и подумал: «Вот оно. Вот как оно бывает, когда тебя топят».
На одном хромом дизеле мы попытались продолжить путь к берегу. Я надеялся, что мы сможем пройти у прибрежных скал и спрятаться под маскировкой из брезента и за скалами.
– Если этот парень не воспользовался радио, – сказал кто-то, – то они, может, и не пришлют другой самолёт.
– Пришлют! – возразил я. – Это парень ведь улетал не навечно. Как только время выйдет, из его эскадрильи пошлют ещё кого-нибудь – выяснить, что с ним случилось.
Второй самолёт, как и положено, появился. И довольно скоро. Первый лётчик явно послал сигнал, прежде чем атаковать. Второй самолёт обошёл нас на весьма почтительном расстоянии.
Вода, попавшая в лодку, попала и в аккумуляторные батареи, и они стали выделять хлор. В лодке остались лишь – надев дыхательные аппараты – те, чьё присутствие там было предельно необходимым, остальные поднялись на верхнюю палубу. Рулевой также сидел внизу, потому что управление наверху вышло из строя, а я выкрикивал ему с мостика команды насчёт курса. Получалось лучше, чем я ожидал, но всё-таки шли мы несколько извилисто.
Самолёт не собирался оставаться пассивным наблюдателем. То и дело появлялись всплески огня. Мои ребята сгрудились за боевой рубкой и кружили вокруг неё. Когда самолёт появлялся с левого борта, они уходили на правый борт, потом возвращались обратно, и так далее. Я не мог поверить своим ушам: мои ребята завели песню – о двух влюблённых. Вот так-то! Причём название и слова как нельзя лучше подходили к ситуации: в песне говорилось о парочке, катающейся на каруселях.
Вот так вела себя команда. Левый борт… нос… правый борт… корма… И снова вокруг рубки, и снова… Пели даже те, кто испугался – а может, и громче других. Но это было здоровое пение. А что и как они поют…
Мы шли прямо на высокие скалы у берега, где море пряталось в глубокой тени. Если бы нам удалось забраться в эту тень, думал я, мы чувствовали бы себя немного побезопаснее. И наконец мы добрались туда, наконец-то спрятались от глаз этого небесного наблюдателя.
