Глава 9 Причастники жизни во Христе
П.А. Столыпин родился в Дрездене, значительная часть его жизни прошла на западной окраине империи. В детстве, порой без сопровождения родителей, он не раз ездил в соседнюю Германию, к своей родне. Германия на всю жизнь так и осталась любимой страной Петра Аркадьевича, впрочем, как и сами немцы. Пунктуальность и деловитость – те черты немецкого характера, которые он принял в наследство от своей второй родины.
В еще большей степени, можно сказать на генетическом уровне, печать западного мира нес в себе последний русский император. На протяжении двух столетий царствующий род Романовых прививался к родовым древам инославных королевских династий, так что по плоти и крови Николай II был скорее дитя германского, нежели славянского племени.
И царь, и его министр по светским манерам и культуре общения являлись настоящими европейцами. Они свободно могли общаться на трех языках (английском, французском и немецком), интересовались западными достижениями в области науки, права и быта. Однако их европейская культура не означала полную включенность в западную систему ценностей и идеалов. Границей, резко отделяющей миросозерцание царя и Столыпина от менталитета человека Запада, стало православие. Православная церковь являлась для них общим духовным гнездом.
«Родина, – писал И.А. Ильин, – не есть то место на земле, где я родился, произошел на свет от отца и матери или где я “привык жить”, но то духовное место , где я родился духом и откуда я исхожу в моем жизненном творчестве (курсив автора. – Д.С .). И если я считаю моей родиной Россию, то это означает, что я по-русски люблю, созерцаю и думаю, по-русски пою и говорю; что я верю в духовные силы русского народа и принимаю его историческую судьбу своим инстинктом и своею волею. Его дух – мой дух; его судьба – моя судьба; его страдания – мое горе; его расцвет – моя радость»[610].
С самого раннего детства Николай Александрович и Петр Столыпин, участвуя в православном богослужении, приобщались к национальному опыту вхождения в вечность, становились причастниками жизни во Христе. Впрочем, изначальное нахождение в ограде церкви было характерным явлением для всей русской аристократии дореволюционной России. В отличие от современной элиты, русским дворянам не приходилось заново открывать Христа, вера была уже задана традицией; от благородного человека требовалось одно только желание идти дорогой отцов. Однако именно эта невыстраданность веры таила в себе духовную опасность и возможность того, что церковность выродится в «обычай старины глубокой», станет просто данью традиции или, что еще хуже, показным фарисейством. И действительно, в конце XIX в. во многих дворянских семьях живая религиозность начала уступать место светским вкусам и потребностям. «Под великие праздники, – вспоминал впоследствии священномученик Иоанн (Покровский), – когда колокола призывали верующих в храм, многое множество этих призванных оказывались на концертах какой-либо приезжей знаменитости или в театре на модном спектакле»[611]. Подобное обмирщение под благовидными предлогами частично стало просачиваться и в родовые гнезда Романовых и Столыпиных. Противостоять усилившимся в обществе процессам секуляризации могла только крепкая вера родителей и прежде всего – главы семьи. В Священном Писании предостаточно примеров, когда по вере отца семейства Господь посылал особую духовную милость и защиту потомству. Подобный бесценный духовный капитал Николай II и П.А. Столыпин восприняли от своих родителей.
Император Александр III, отец Николая, в отличие от своих предшественников, отличался мужицкой простотой и прямодушием. Для его даже в чем-то по-детски восприимчивой религиозной натуры Христос являлся живым участником, судией и помощником во всех жизненных обстоятельствах, в семейных и государственных делах. В самом конце 1881 г., первого года своего царствования, он со скорбью писал К.П. Победоносцеву, тогдашнему обер-прокурору Синода: «… так отчаянно тяжело бывает по временам, что если бы не верить в Бога и в Его неограниченную милость, конечно, не оставалось бы ничего другого, как пустить себе пулю в лоб. Но я не малодушен, а главное, верю в Бога и верю, что настанут, наконец, счастливые дни для нашей дорогой России… Часто, очень часто вспоминаю я слова Святого Евангелия: “Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Мя веруйте”. Эти могучие слова действуют на меня благотворно. С полным упованием на милость Божию, кончаю это письмо. Да будет воля Твоя, Господи»[612].
После двух столетий западнического секуляризированного развития России Александр III стал первым из русских государей, решительно повернувшим курс государства навстречу Богу. Страна возвращалась к своим истокам. Духовенство было поставлено во главе народного образования, происходит расцвет церковно-приходских школ, оживает миссионерство, укрепляется авторитет военного священства. Показателем религиозного подъема, переживаемого Россией в царствование Александра III, стало старчество преподобного Амвросия Оптинского, проповедническая деятельность отца Иоанна Кронштадтского, создание Православного Палестинского общества под личным патронатом государя, значительное увеличение количества перехода инославных в православие и, наконец, завершение строительства храма Христа Спасителя. Это были годы последнего религиозного ренессанса империи, и Николай II и Столыпин сделают все возможное и невозможное, чтобы не допустить его угасания.
Еще будучи наследником, Александр III участвовал в освободительной Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и за проявленный героизм был удостоен Георгиевского креста. В этой же войне, освободившей православных болгар от турецко-исламского ига, отличился и отец Столыпина – Аркадий Дмитриевич Столыпин. Для него это была уже вторая война с турками. В молодости он участвовал в защите Севастополя, командуя на передовой артиллерийскими батареями и постоянно подвергаясь риску ответного огня. За храбрость, мужество и самоотверженность при отражении первого штурма Севастополя в ночь с 10 на 11 марта 1855 г. капитан Столыпин был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость». «Нет больше той любви, – говорит Христос, – когда человек полагает душу свою за друзей своих».
После Крымской войны став атаманом Уральского казачества, Аркадий Дмитриевич Столыпин сумел многое сделать для православия. Его стараниями началось преодоление последствий церковного раскола среди казаков. На организованных им собеседованиях с раскольниками Столыпин предложил старообрядцам принять священников, рукоположенных православным епископом, оставив неизменным порядок службы. Первой церковью, где была применена подобная практика, стала Никольская. Сам атаман посещал ее и молился истово и даже ради любви к заблудшим овцам крестился не тремя перстами, а «руку на себя так накладывал, чтобы сзади его стоявшие видели двуперстное сложение»[613]. Таким образом, благодаря разумной миссионерской политике А.Д. Столыпина в 1858–1859 гг. в Уральском казачьем войске утвердилось единоверие с перспективой постепенного обращения казаков в лоно православия. «Действительное приобретение для православия, – писал Аркадий Дмитриевич, – произойдет только в следующем поколении, которое не останется некрещеное»[614].
