Этот парень неопределенной национальности, возраста, состояния и рода занятий, прежде чем добраться до Собчака, удачно посетил с безупречно безумными коммерческими идеями Инновационный банк, после чего его председатель убежал в Америку; Ленгосуниверситет (что стало с принимавшим его проректором — неизвестно); управделами ОК КПСС (быстро все развалилось вместе с обкомом. А чем занят бывший управдел Крутихин — также неведомо) и НИИ гриппа — единственное до сего времени уцелевшее предприятие после визита господина Ша.
Не стоит удивляться: следующим в походном списке Чандрика значился Собчак, и он принялся выискивать способ быть представленным «патрону». Исполнить эту работу взялся б. коммунист, директор НИИ гриппа товарищ Киселев, вероятно, поэтому уцелевший после контакта с чертенком, и даже больше того, получивший в личное пользование за реализацию этого подряда от мистера Ша подарочный компьютер средней мощности, который можно было даже не зачислять на баланс родного НИИ.
"Патрон", первый раз увидев это чучело, обомлел. А узнав от экзотического мистера миллионера о его безумных желаниях быть «спонсором» (слово, только начинавшее входить в моду) всем и во всем, тут же захотел с "магистром мошеннических наук" подписать совместно один из первых, а потому грандиозный "протокол о намерениях", как нарекли тогда ни к чему не обязывающее стремление сторон сотрудничать в дальнейшем.
После «эпохального» приема в кабинете, где Чандрик больше пил столовую воду, откровенно нахально любовался содержимым смелого декольте нашей переводчицы Маши и подбивал Собчака фотографироваться с ним в разных позах, я долго вертел перо и, желая подчеркнуть нужную «патрону» торжественность момента, наконец-то подыскал антимилицейскую замену набившему оскомину названию "протокол о намерениях" на что-то типа "рабочее соглашение". Саму же текстовую форму содержания, а также параграф об отсутствии обязательств с нашей стороны я оставил без изменений, чтобы импортному коммерсанту "хрен не показался слаще редьки".
Название этого совместного «меморандума» в изложении переводчицы с глубинным грудным вырезом и так чрезвычайно короткого платья понравилось обезьяноподобному бизнесмену не только формой груди, но и длиной наряда. Поэтому господин Ша тут же, не особо вчитываясь, размашисто подписался, обозвав себя президентом Jasoda group of companies, чем умилил Собчака окончательно.
Вероятно, под воздействием акта подписания Чандрик стал мелко икать и требовать у Собчака выслушать его искренние заверения в преданности и дружбе, а также разрешение срочно получить только что отснятые фото вместе с подписанным протоколом.
"Патрон" еще больше расчувствовался и тут же вручил мистеру второй экземпляр, который тот принял, словно дароносицу в катакомбах при апостоле Петре.
Затем Чандрик, сопровождаемый Собчаком, проследовал в приемную в своих не по росту длинных, а потому с чуть загнутыми концами ботинках. Завернулся в летний безразмерный плащ, как первые христиане в римских тавернах, кишащих легионерами. И, держась со всеми высокомерно и непочтительно, отбыл восвояси.
Завороженный театральной эффектностью его маркитантской проходки, я тут же отправил в Лондон своему старому товарищу запрос с просьбой найти возможность и проверить состоятельность и все прочие данные британского кандидата в «спасители» России.
Спустя некоторое время события приняли предполагаемый мною, но все же неожиданный оборот.
Из Лондона мне доставили пакет, в котором среди вырезок английских газет с изображением Собчака, полуобнявшего маленького Чандрика, находились несколько факсовых копий и справка об имеющейся на счету фирмы, указанной мистером Ша, «кругленькой» суммы, достаточной для безбедного существования не более месяца холостого непьющего рабочего угольных копей северной части королевства, захваченного врасплох увольнением.
Тут надо отметить: сумма банковского счета в стране регистрации фирмы не всегда определяет состоятельность компании, которая свои деньги в целях апробированного укрывательства от налогообложения может держать в банках стран с льготными условиями вкладов. Поэтому мое основное внимание привлекли копии факсограмм, направленных господином Ша президентам крупнейших мировых концернов. В этих посланиях Чандрик, сознательно перевирая текст подписанного с Собчаком протокола, сообщал о своей «коммерческой» дружбе с «патроном» и полученных, в связи с этим обстоятельством, «чрезвычайных» правах на управление развитием чуть ли не всего Ленинградского региона. Далее "международный друг" Собчака писал, что у его компании, кроме этого, много обширнейших дел во всем мире и поэтому великодушно предлагал поделиться подвернувшимся куском умирающего Союза для дальнейшего совместного употребления. Но поделиться хитрый Чандрик предлагал не бескорыстно, а за деньги. С кого сколько. Например, в послании президенту фирмы Samsung он свой подарок оценил около сотни миллионов долларов. Другим — кому меньше, кому больше. В общем, дерзновенный планчик замыслил мошенник. Хапнуть огромные деньги и, разумеется, смыться. Оставив облапошенным на прощание свои фотки с Собчаком, а также возможность кредиторам получать трогательные дружеские письма сбежавшего мистера. Впрочем, удивляла крайняя безрассудная смелость хода индусского великобританца. Весь его расчет строился на нашей, в чем он был уверен, непроходимо дремучей, безграничной во времени, я бы сказал, непрофессиональной тупости.
"Патрон" в тот раз, как обычно, пребывал в очередном загранотлете. Дабы не терять попусту времени, я тут же связался с офисом мистера Ша в Лондоне и, елейным заботливым голосом справившись о его здоровье, попросил побыстрее прибыть в Ленинград для подписания дополнительных протоколов, столь желаемых самим Чандриком. Мою словесную блесну он схватил, как тигр ягненка, и на следующий день я его уже вынимал из-за пограничного кордона в нашем аэропорту, ибо он даже забыл проставить въездную визу. Начальный разговор с мистером Ша я решил провести в присутствии членов депутатской комиссии по внешнеэкономической деятельности, которую возглавлял в то время пока еще «товарищ» Ягья29. Тоже, как и Собчак, университетский профессор, только еще более мутной ученой ориентации. Я до приезда Ша показал ему полученные из Лондона копии неизвестно как добытых факсограмм и попросил удостовериться в их полном расхождении с текстом подписанного Собчаком протокола, который, кстати, был визирован самим Ягьей.
Увидев свою подпись и услышав мой рассказ о проводимой господином Ша удивительной операции, Ягья вдруг полинял лицом и даже впопыхах хотел возложить несуществующую вину на свою же комиссию за недостаток редакционной бдительности, хотя мне и так была ясна недопустимость организации паники в связи с несостоявшейся кражей мистером Ша чужих денег. Затем Ягья самокритично указал сам себе на отсутствие опыта в работе, которая, как обнаружил профессор, вдруг порой оказывается намного труднее многолетнего сидения в Университете и оглядывания в окно набережной Невы. Я его успокоил сообщением о наличии профессионального умения в наше время, например, кушать красиво спаржу или ходить неизведанным тернистым путем не более чем у пары-тройки человек во всей стране и предложил проучить зарвавшегося великобританца, принявшего нас за своих зрителей, полагая, что мы сдуру способны громко подпевать в опере понравившемуся нам исполнителю.
