XIV. Перелом: заговор Гетулика
Перед тем как разнеслась новость о заговоре Гетулика, несколько дел небольшой важности были предметом римской хроники. Вначале сенатор Гней Домиций Корбулон выдвинул серию обвинений против своих коллег, которые несли ответственность за расходы на содержание дорог в Италии при принципате Тиберия; они были, без сомнения, одобрены принцепсом. Он просил проверить счета всех магистратов, живых или мертвых, и получить уплату долга всех взысканных сумм, полученных сенаторами, что касается их самих или их наследников. Домиций Корбулон обрел, конечно, много врагов, но для него это было привычно: в 21 году, когда он еще не был претором, он нападал в сенате на молодого нобиля Луция Суллу, который на гладиаторском зрелище не уступил ему свое место, но в итоге вынужден был перед ним извиниться.
Дело Вителлия рассматривалось в то же самое время. Император вызвал наместника Сирии и тот бросился перед ним на колени на восточный манер. Дион Кассий утверждал, что это он сделал, чтобы сохранить жизнь; Светоний уточнил, что он закрыл свое лицо, приближаясь к Гаю, словно бы не мог выдержать его сияния. Достоверно то, что он вел себя совсем не как консул, кем он был; император затем не проявил к нему никакой благосклонности. Однако среди товарищей принцепса по развлечениям находился сын Луция, будущий император Вителлий. Замена Вителлия на Востоке была связана с планами Калигулы, но можно полагать, что или Вителлий его не удовлетворял в иудейских делах, или он ревновал к успеху этого наместника, что, впрочем, мало вероятно. В тот же год произошла смена нескольких провинциальных правителей. Например, в Лузитании Гай Уммидий Квадрат, правивший в Мерида с 31 года, уступил свое место Луцию Кальвинцию Вету Кармину, который там оставался по крайней мере до 44 года; Уммидий Квадрат не навлекал на себя никакой немилости, поскольку он получил несколькими месяцами позже консулат.
Отзыв наместника Паннонии, Гая Гальвиция Сабина, повлекший его самоубийство, официально был связан с распутством его жены, но отказ Калигулы предать это забвению и его желание видеть этого нобиля на процессе было одним из явных признаков глубокой опалы, и, как во время принципата Тиберия и Августа, обвиненный предпочел добровольную смерть. Его жена, обвиненная вместе с ним, была сестрой ответственного за часть армий Германии Гетулика.
Случай с консуляром Гнеем Домицием Афром, напротив, совершенно иной. Этот сенатор был галлом по происхождению, из колонии Нимей; он вошел в сенат в начале принципата Тиберия или, возможно, в последние месяцы принципата Августа и был одним из редких провинциальных сенаторов того времени. Это был превосходный оратор, и он фигурировал среди самых великих адвокатов своего времени; его защитные речи, как и его остроты, вошли в интеллектуальный багаж риторов эпохи Флавиев и Антониев. Квинтилиан хвалил его мастерство, понимая под этим законченность, совершенство его искусства, которое ему позволило приобрести уважение. Афр заведовал претурой в 25 году, а в следующем году он предъявил обвинение в бесстыдстве, супружеской неверности, колдовстве и порче по отношению к принцепсу против Клавдии Пульхры, которая была близка к императорской семье, являясь двоюродной сестрой и подругой Агриппины, вдовы Германика. В возобновившемся процессе, который он выиграл, Афр показал себя умелым оратором, и по этому случаю Агриппина упрекала Тиберия, как мы уже упоминали, и пропасть между ними еще больше увеличилась. В 27 году Домиций Афр повторил обвинение против сына Клавдии Пульхры, Квинтилия Вара, но сенат отложил процесс под предлогом отсутствия Тиберия. Воцарение Калигулы изменило ситуацию: Домиций сам был обвинен и должен был объяснять свое поведение в период принципата Тиберия. Этот враг Агриппины избегал нового принцепса, но тот публично его успокоил: «Не бойся, Домиций, не тебя я должен осуждать, а Агамемнона», перекладывая ответственность на Тиберия, который не колебался пожертвовать своей невесткой, как греческий царь Агамемнон своей дочерью Ифигенией.
В 39 году Домиций воздвигнул статую Калигулы, надпись на которой гласила, что в возрасте двадцати семи лет Гай был облечен вторым консулатом. Согласно Диону Кассию, принцепс был в ярости, поскольку посчитал это упреком в том, что он снова получил магистратуру, задолго до законного возраста. В сущности, Домиций и Калигула осуществили целую постановку в течение августа. Первое действие развертывается на заседании сената: Гай нападает на Домиция, чтобы вызвать самого искусного и известного оратора на поединок. Домиций ему отвечал, притворяясь изумленным ораторским талантом принцепса; он шел шаг за шагом при помощи цитат, каждая из которых была обвинением против него, словно он был судьей, а не обвиняемым. Затем он разразился шумными рыданиями и рухнул на колени перед своим обвинителем, объявляя, что тот больше оратор, чем император. Домиций был в хороших отношениях с Каллистом, вольноотпущенником Калигулы, и этот последний говорил Каллисту, что он посчитает себя счастливым в том случае, когда ему позволят быть таким блестящим; мы снова находим здесь эту страсть Калигулы к напыщенной речи.
С другой стороны, принцепс терпеливо ожидал 31 августа, свой день рождения, и 2 сентября, годовщину битвы при Акции. Первое торжество, как он считал, должно быть скромным. Преторы предлагали гонки колесниц и битву зверей в амфитеатре, как обычно, но консулы не согласились. В память об Акции, он выдвинул особенно искусное обвинение: поскольку он одновременно вел свое происхождение как от Августа, так и от Марка Антония, он заявил близким, что обвинит консулов, если они будут восхвалять жертвоприношение, что это оскорбит память Антония, а если об этом жертвоприношении будут умалчивать, то это оскорбит память Августа. Это был способ подготовить мнение о небольшом перевороте, осуществленном под предлогом национального примирения, чтобы забыть братоубийственную борьбу гражданских войн. И 2 сентября он отстранил от должности двух консулов и приказал, вероятно, в силу своих полномочий трибуна, побить их фасциями (пучок из прутьев с секирой). Дион Кассий сообщает, что один из консулов даже обесчестил себя самоубийством, но не называет имени. Во всяком случае, это не был Домиций Корбулон, потому что мы находим его в сенате Клавдия. Согласно Светонию, смещение консулов имело место по случаю дня рождения Калигулы 31 августа, и государство оставалось три дня без своих верховных магистратов. Новые выборы состоялись 2 сентября и новая пара консулов была выбрана: Гней Домиций Афр и Элий Галл. Последний был «новым» сенатором времен Тиберия, вошедшим в сенат как квестор в 9 году, ставший эдилом или трибуном в 21 году, претор к 23 году, которого Калигула сделал куратором водоснабжения в 38 году. Эти два сенатора сословия всадников ждали консулат пятнадцать лет, и хотя они не принадлежали к сенаторскому нобилитету, являлись способными людьми — один был блестящим адвокатом, а другой — умелым государственным чиновником, который хорошо руководил в течение более десяти лет постройкой важного акведука в Риме. Принцепс не благоприятствовал бездарным, так что от своего правила он не отступил. Не менее важно и то, что эти сенаторы, которые были обязаны принцепсу, не имели связей с великими сенаторскими семьями.
