– Надеюсь, прогулка удалась, – сказала она более чем сердито.
С вождением дела обстоят не лучше. Пока я не начал следить за правилами, даже не знал, что в Нью-Йорке есть ограничения скорости. Я думал, правила такие: гони как можно быстрее до следующего светофора, а потом резко останавливайся. Теперь повтори. Или, что вероятнее, торчи в пробке и двигайся со скоростью десять километров в час. Но если присмотреться, можно найти знаки ограничения скорости. На большинстве авеню нельзя превышать пятидесяти. Так что, если мы берем напрокат машину, чтобы съездить к брату Джули в Нью-Джерси, я спокойно и с достоинством еду на сорока по Коламбус-авеню. Но когда мы выезжаем на шоссе, все усложняется. Часто я единственный, кто пыхтит на девяноста, и уж точно у меня одного нет наклейки на бампере «Лучший дедушка в мире». Может, стоит включить аварийку. Мимо мчатся машины. Они сигналят. Они виляют. Водители смотрят на меня так, словно я единственный фанат «Ред Сокс» на игре «Янки»[220]. Когда я вот так выехал на шоссе в первый раз, то начал смеяться и не мог остановиться – не знаю, от нервов, от абсурдности ситуации или от того и другого сразу.
То есть, по большому счету, сплошные неудобства. Но есть и два положительных момента.
1. Я осознал, что соблюдение правил – городская версия шаббата, своего рода пауза. Когда я один стою на углу, появляется время оценить мелкие детали в облике Нью-Йорка. Например, такие: желто-черные таблички с названиями улиц заменили зелено-белыми, которые гораздо приятнее. Когда это произошло? А вот проезжает грузовик FedEx, и я замечаю белую стрелку в его логотипе (между F и E).
2. Я не беспокоюсь. Никогда не слышал, чтобы знакомого арестовали за переход улицы в неположенном месте. Но, нарушая это правило, всегда чувствовал крошечный укол совести. Теперь такого не бывает. Я контролирую ситуацию. И тогда приходит ощущение чистоты и облегчения, какое я испытываю, если добросовестно складываю свитера в шкафу или сортирую электронную почту.
…А не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога…
Первое послание к Фессалоникийцам 4:5
День 286. Джули на седьмом месяце беременности, и ей ужасно неудобно. Она едва ходит. И начинает задыхаться, открыв холодильник. Когда пару недель назад я спросил у нее, не хочет ли она интимных отношений, она сказала:
– Это последнее, чем мне хотелось бы сейчас заняться.
Да уж, сказано прямо в лоб.
Кстати о сексе: я думаю, что слишком быстро разобрался с вопросом похоти. Взял и нашел для себя рациональное обоснование. Я сказал себе: ну, раз в еврейской Библии есть фрагменты, где одобряется секс, мне не надо беспокоиться по поводу скромности и всего такого.
Я выбрал легкий путь. Ведь, по правде говоря, в Библии есть масса мест, где поощряется подавление сексуальности, а иногда и воздержание. Иисус велит даже не думать о женщинах, за исключением жены: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Евангелие от Матфея 5:27–28).
А апостол Павел утверждает, что безбрачие – идеал, а брак – на втором месте, поскольку это уступка нашим позывам. Он говорит: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Послание к Галатам 5:24). Поэтому я принимаю решение на последние несколько недель стать аскетом и, как говорит Павел, умертвить свои земные члены. Идея с цензурой оказалась неудачной. Мы видели это на примере с CleanFlicks. Это была слишком пассивная стратегия. Я должен атаковать похоть. И думать о сексе иначе. Прочитав многое на эту тему, я разработал четыре стратегии.
Прошлым вечером у меня была возможность опробовать все четыре на практике. Я пошел на показ мод, куда пригласил меня Йосси. Он сказал, что дизайнер – ортодоксальный еврей родом из Бруклина, и я подумал: наверное, это ортодоксальная мода. Звучит весьма прилично. Будет много объемных, бесформенных платьев естественных оттенков. Может, скандально обнажится щиколотка. С этим я справлюсь.
Но как только я прихожу на место, то сразу понимаю, что стоит готовиться к соблазнам. Мероприятие проходит в Челси, на ржавом корабле под названием «Сковородка», который пришвартован у 23-й улицы. С обеих сторон от подиума много народу. Да, среди них есть горстка ортодоксальных евреев, но в основном это золотая молодежь с татуировками на спинах и голыми плечами, животами или бедрами. (Также присутствует человек в розовом костюме, розовых туфлях и розовом котелке, на котором маленький рекламный щит размером с автомобильный номер, с настоящей бегущей строкой. Это не вызвало у меня соблазна, но я решил, что вам стоит о нем знать.)
Начинаю со стратегии номер один. Надо осознать, что интересующая вас женщина – не в вашей лиге. Помните советы средневекового раввина (первый месяц)? Думайте о себе как о крестьянине, а о ней – как о принцессе. Она настолько выше вас, что вы можете восхищаться ею эстетически, но никак не желать плотски.
Тестирую методику в следующие же пять минут. Когда мы с Йосси занимаем места, то замечаем женщину в короткой юбке с леопардовым узором и бюстье с очень большим декольте.
– В Краун-Хайтс такое редко встретишь, – говорит Йосси.
Что интересно, мне гораздо легче применять эту стратегию при нынешней внешности. Год назад я мог ошибочно решить, что у меня есть шансы с Женщиной в Леопардовой Юбке. Сейчас таких мыслей нет.
Стратегия вторая: представьте, что женщина – ваша мать.
Это еще один совет средневекового раввина. И я ему следую. Представляю, что Женщина в Леопардовой Юбке – моя мама, и испытываю отвращение. Чувствую себя как Малкольм Макдауэлл в фильме «Заводной апельсин», когда на нем испытывают «технику Людовико»[221]. Эта стратегия эффективнее и неприятнее первой.
Стратегия третья: повторяйте про себя отрывки из Библии.
Через несколько минут начинается собственно показ мод, и соблазн усиливается. Модели вовсе не прячутся в бесформенных хламидах. Они маршируют по подиуму, слишком сильно виляя бедрами, и одеты при этом в крошечные вещи, которые напоминают кимоно, сшитые в условиях нехватки ткани. У одной темноволосой девушки вообще нет ни блузки, ни майки. На ее груди нечто вроде широкого эластичного бинта.
Вот тут я и испытываю стратегию номер три. Ее я почерпнул из книги под названием «Когда хорошие люди подвергаются искушению»[222] – руководство по управлению похотью за авторством евангельского христианина по имени Билл Перкинс. Он предлагает повторять отрывки из Библии: «Я обнаружил, что, запоминая большие куски Библии, получаю основание для рассуждений. К тому времени, как я проговариваю про себя один-два абзаца, мой дух укрепляется и сознание очищается».
Так я и поступаю. Шевеля губами, читаю один из предложенных им стихов. Так или иначе, нужный эффект достигнут. Мой мозг так занят чтением отрывка, что сосредоточиться на эластичном бинте нет возможности. Но смысл отрывка от меня ускользнул. Наверное, я мог бы с тем же успехом читать слова комической оперы «Микадо». Главное – отвлечься.
Показ заканчивается, и я говорю Йосси, что, наверное, мне пора идти.
– Не хочешь задержаться на пару минут?
– Ну, разве что на пару.
Мы наталкиваемся на подругу Йосси. Это блондинка родом из Израиля, симпатичная и очень пьяная.
– У нее странный фетиш, – шепчет мне Йосси. – Ей нравится гладить пейсы.
Которые растут по бокам? Йосси кивает.
Вот это да. Йосси представляет мне подругу.
– Я такая пьяная, – говорит она.
Я уклончиво улыбаюсь.
Она что, заглядывается на мои пейсы? Думаю, да.
И здесь я проверяю стратегию номер четыре: не делать из женщины объект. Я почерпнул ее из замечательной проповеди унитарианского священника, которую скачал в интернете. Священник полагает, что нужно рассматривать женщину как личность в целом. И вот я смотрю на Фетишистку и думаю обо всем, кроме ее тела: о ее детстве в Израиле, любимой книге, о том, сколько у нее братьев и сестер и пользуется ли она PC или Mac.
Но блондинка продолжает разглядывать мои пейсы. Метод не работает. Я в панике перехожу к менее продвинутой, но более эффективной стратегии: представляю, что она моя мама. Чувствую тошноту. Победа.
Еще я заметил странный феномен. Я думал, подавлять сексуальность будет все сложнее. Думал, она будет накапливаться, как вода за дамбой. Но все наоборот: желание как будто испаряется. Я уверен, когда-нибудь оно вернется, словно ревущий дракон, – это метафора из книги «Когда хорошие люди подвергаются искушению». Но пока оно успокоилось, что приятно.
Теперь я чувствую себя религиозно безупречным. И, кажется, во мне есть скрытые пуританские наклонности. В каком-то смысле я действительно считаю секс грязным. Иначе почему так рад, что растоптал свое желание? Я отправил либидо в кладовку и нахожу в этом некую прелесть.
