Ознакомительная версия.
Шах аккуратно разжал пальцы солдата и вытащил гранату, вставил валяющееся рядом кольцо в чеку и отбросил безопасный теперь кусок металла в сторону. Затем он быстро и профессионально перевязал Колю, поднял его на руки.
– Держись, солдат, держись, сейчас мы тебя до медиков доставим. Ничего, Коль, ничего, главное, живой.
– Шах, – шепотом, из последних сил, спросил Коля. – Костя? Братан, как?
– Помолчи. Жив твой друг, жив, – последнее, что услышал Николай, теряя сознание.
Через несколько минут Шах передал раненого бойца полевому медпункту десантно-штурмового батальона, где уже находился Ветров. Батальона, который, перекрыв все нормативы, наконец вышел в заданный район. И хотя вышла пока всего лишь одна рота, но свежие, крепкие ребята были в состоянии не только уничтожить преследование, но и через определенное время при огневой поддержке авиации выбить с ходу остатки боевиков с высот, не дав им, панически бежавшим, добраться до спасительного ущелья. Там были уничтожены многочисленные отряды Хабиба, Теймураза Костолома, Рашидхана и Окулиста, имеющие на вооружении тысячи профессионально подготовленных наемников, которым так и не удалось сломить сопротивление полутораста молодых ребят. Вчерашних пацанов, дравшихся за этот безымянный клочок земли так, словно позади были их семьи, жены, матери, невесты. Да так оно, в сущности, и было.
ЭПИЛОГ
В одиннадцатой палате хирургического отделения окружного госпиталя находились трое пациентов. Михаил Гольдин, Костя Ветров, Николай Горшков. Первые двое лежачие, Колян же относился к категории ходячих. После ожесточенных боев у Косых Ворот прошло несколько недель, и ребята шли на поправку. Сегодня начальник отделения полковник Старча на утреннем обходе объявил, что завтра раненых посетят высокие гости во главе с полномочным представителем президента в нашем округе и командующим военным округом. Приказал навести идеальный порядок в палате. Колян, который уже трижды был замечен в употреблении спиртных напитков и числился у медперсонала в потенциальных нарушителях, был предупрежден персонально.
– Не дай тебе бог, Горшков, что-нибудь сегодня выкинуть. Мне не хватало счастья представлять больного с опухшей от похмелья рожей. Контроль за тобой особый, и я отдал распоряжение в случае каких-либо выкрутасов с твоей стороны закрыть тебя в кладовку, несмотря на все заслуги.
– А я пожалуюсь.
– Да? И кому же?
– Командующему, кому же еще?
– И на что конкретно?
– На беспредел ваш, госпитальный. У меня после Чечни психика, можно сказать, расшатана окончательно. И, естественно, нет-нет да и требует успокоения. Че, сто граммов нельзя по-тихому принять?
– Солдату срочной службы даже пробку нюхать нельзя, неужели не знаешь? И ладно, черт с тобой, если бы по-тихому, но ты же все отделение на уши ставишь под градусом!
– Кто сказал?
– Весь медперсонал, которому посчастливилось лицезреть тебя пьяным.
– Наговаривают, товарищ полковник. А если кому и сказал что, то не со зла же и не зря. Не задевай!
– Ты смотри, какая персона? В общем, довольно разговоров, я тебя предупредил. Упал на кровать и из палаты ни ногой. Иначе посажу под арест. Ты меня знаешь. Хоть пример бы с друзей брал.
– Это че? Лежачим быть? Здесь уж вы, товарищ полковник, к «чехам» претензии выставляйте, что не уделали меня как следует.
– Короче, Горшков, я предупредил тебя. Поэтому вечером Колян чувствовал себя неуютно.
Надо же так получиться, именно сегодня он сговорился с одним прапорщиком из соседнего отделения раздавить полбанки. Получался облом. Старча шутковать не будет. Если сказал закроет, значит, закроет.
– Когда этот беспредел кончится? Сколько еще тут торчать? Никакой жизни, в натуре. Быстрее бы в отпуск. Вот где оторвусь так оторвусь и Глобе нашей все стекла побью – напророчила, плесень лавочная.
– При чем тут старушка? – спросил Костя.
– Как это при чем? Кто нагадал, что ждет меня смерть высокая, громкая? Она! Не я же? Вот и попал, с ее подачи, под пули.
– Она смерть тебе нагадала, а ты жив. Значит, все ее расклады – фуфло, – поддержал разговор Гольдин.
– А ты знаешь, почему я жив остался? А? Костя знает, а тебе объясню. Когда эта старая волчица мне судьбу рассказала, тут же потребовала, чтобы я ей яйца принес.
– Чьи яйца?
– Ну не мои же? Ты че, Голь, в натуре, чердак свой на высоте оставил? Ясно чьи. Куриные. Принеси, говорит, два десятка, а то ничего не сбудется. Понял, нет? Я, понятно, не понес, вот и результат – ее предсказания сбылись наполовину. В переделку-то я попал, но остался все же живой. А отнес бы я тогда эти проклятые яйца? Че было бы? А то, что меня первого и грохнули бы, и лежал бы я сейчас в гробу цинковом, где-нибудь под развесистой ивой. У нас их на погосте, ив этих, полно.
– Коль? Ты серьезно веришь в то, что говоришь? – спросил Костя.
– Ладно, умник, знаю, что сказать хочешь. У тебя свой котелок, у меня – свой. И в че я верю, а в че нет, никого не колышет. В палату просунулась чья-то голова.
– Ну чего, Коль? Погнали? Пойло уже на месте.
– Не-е, Вить, не выйдет, – с сожалением отказался Николай.
– Что так?
– Да не могу. Сестра укол впорола, говорит, со спиртным не совместимый. Мол, выпьешь, так скрутит!
– А-а! Это они могут. Дряни у них всякой полно. Ну ладно. Пойду летуна-соседа разведу, не пить же одному?
– Иди, Вить, иди, не трави душу.
Когда дверь закрылась, Гольдин язвительно спросил:
– Чего не пошел? Тебе же на всех положить?
– Голь? И че ты за урод, а? Так и норовишь человеку подлянку кинуть! Выживают же такие?
– Зачем тогда со склона меня вытаскивал?
– Дурак был. Не подумал, вот и рюхнулся за тобой, мерином. Сейчас бы ни за что не полез бы, отвечаю.
– Хватит вам гнать ерунду. Вместе же воевали, а теперь собачитесь, как будто ничего не произошло и не было боев, не было крови, не было гибели стольких пацанов. Может, хватит?
– Ладно, проехали. – Колян подошел к окну, вздохнул. – Спать, что ли, завалиться?
– Телевизор посмотри.
– Ну его! Буду спать. Завтра лампасов понаедет. А че едут? Не знаешь, Кость?
– Откуда я знаю? Проведать, наверное.
– Не-е, просто проведать мы им не нужны, здесь че-то другое. А в общем, какая разница?
– Мне тут, Коль, пацаны из школы книгу при несли, про разборки бандитские, возьми, почитай.
Колян посмотрел на Гольдина так, словно тот предложил по меньшей мере проглотить жабу.
– Сказал тоже, книгу. Я их в жисть не читал, кроме одной, да и ту не до конца.
– Не любишь книги? – удивился Гольдин.
– Нет! – отрезал Николай.
– А что за произведение ты все же пытался про читать?
– «Мешок яблок».
Ознакомительная версия.
