Когда все это было развешено, мы оказались в окружении красочных ландшафтов. На одном полотне был изображен пляж с загорающими на песке под ярким южным солнцем колоритными, с рубенсовскими пышными формами, молодыми женщинами. На другом - великолепный горный пейзаж с выделяющейся заснеженной двугорбой вершиной, напоминающей Эльбрус. Третье полотно представляло собой натюрморт, изображающий расставленные на старинном, с гнутыми фигурными ножками, столе хрустальные вазы, наполненные различными экзотическими фруктами. Надо признаться, что мастерство, с которым были выполнены презентованные нам произведения искусства, весьма незначительно отличались от полотен знаменитых мастеров живописи, с которыми мне пришлось познакомиться в детстве, посещая вместе с отцом Третьяковскую галерею.
Гостеприимные соседи сдвинули поплотнее свои кровати, чем существенно увеличили площадь нашего жизненного пространства. Установив туда пару дополнительных тумбочек и повесив на окно красивые занавески, они завершили благоустройство нашего нового, уютного и комфортабельного жилища. После этого на тумбочках появилась бутылка спирта, сыр, колбаса, рыба и другая дефицитная закуска. Надо заметить, что первоначально появление горячительного напитка вызвало у нас негативную реакцию. Еще свежи были воспоминания о недавнем бредовом загуле, диком побоище и бессмысленной гибели наших товарищей. Но искушение было слишком велико. На протяжении долгих лет неволи далеко не каждый день возникает возможность расслабиться подобным образом, и после недолгих колебаний мы сдались.
Усевшись на кроватях в обществе четырех наиболее общительных мужиков, с аппетитом принялись за трапезу. После принятия очередной дозы Валера сбегал в клуб и притащил оттуда гитару. Я всегда с завистью смотрел на людей, владеющих этим очаровательным инструментом. В детстве родители предпринимали попытки учить меня игре на скрипке. Отец великолепно владел этим инструментом, виртуозно исполняя произведения Паганини, Брамса, Баха. В его руках скрипка творила чудеса. Но как только она попадала в мои руки, струны начинали издавать отвратительный, раздражающий барабанные перепонки, скрип. Слушать это было невозможно, тем более воспроизводить. Само слово «скрип» ассоциировалось у меня со словом скрипка. Видя мое отвращение к занятиям, отец принял решение прекратить эту пытку.
Пробежав пальцами по ладам, Валера запел приятным, с легкой хрипотцой баритоном. Он пел одну за другой лагерные песни. Простенькие, но идущие от сердца слова, такие же нехитрые, похожие одна на другую мелодии и сочный аккомпанемент уносили мысли в ту далекую, призрачную и прекрасную жизнь, в которой нет места тюремным решеткам, колючей проволоке, нарам и прочей мерзости, окружающей нас со всех сторон. В жизнь, где превалируют любовь и нежность, щедрость и доброта, чуткость и понимание. В жизнь, которой никто из нас, по всей вероятности, больше уже никогда не увидит. И мои друзья начинали отворачиваться, тереть носы, демонстративно кашлять, чтобы никто не смог увидеть на глазах у этих крепких духом мужественных людей невольно наворачивающиеся слезы…
На следующее утро совместно с нарядчиком решался вопрос о работе. Работать по идейным соображением наша пятерка не могла. Но выходить на работу из-за жесткой позиции администрации лагеря было необходимо. Нарядчик пытался распределить нас по бригадам таким образом, чтобы создавалась видимость работы, а также ежедневное выполнение нормы выработки на сто процентов. Для этого каждый работающий бригадник должен был немного перевыполнять норму, чтобы излишки можно было вписывать нам. Так как на фабрике вся работа проходила под бдительным надзором администрации, решено было имитировать работу на руднике. Рудник находился на вершине высоченной горы.
- Сека, как думаешь, сумеем взобраться на этот «Памир»? - задрав голову вверх, поинтересовался Язва.
- Только, если вставить в задницу пропеллер! - с сомнением ответил я.
- Не волнуйтесь, ребята, - подошел сзади Валера. - Немного терпения, и отправим вас с полным комфортом! Сейчас подойдет бригадир, и все будет в порядке. А нам не привыкать карабкаться наверх. Почти час уходит. Зато вниз - одно удовольствие! На жопе катишься по снегу, как в «роллс ройсе». Со всеми удобствами! Такой кайф! Посидите здесь. Скоро пришлем за вами транспорт.
Голая, без всякой растительности, заснеженная скала почти отвесно вздымалась к облакам. У самой ее вершины виднелось овальное отверстие в виде пещеры. Это и было начало штольни рудника. Оттуда до подножия горы были проложены двухпутные рельсы, над которыми протянулся металлический толстый трос, прикрепленный своими обоими концами к железным вагонеткам. Причем одна груженая породой вагонетка находилась наверху на выходе из штольни, а другая, пустая, - внизу, около обогатительной фабрики.
Доставка руды на фабрику производилась самым примитивным способом. Из под колес стоящей под уклон груженой вагонетки убирались упоры. Вагонетка начинала движение вниз, увлекая за собой перекинутый через массивный ролик трос. Пустая вагонетка, стоящая у фабрики и прикрепленная к противоположному концу троса, под воздействием груженой начинала двигаться вверх. Ускорение движения происходило моментально. Уже через несколько секунд ролик начинал бешено вращаться, а вагонетки со свистом летели навстречу друг другу. Пустая вагонетка влетала в штольню, где натыкалась на специальные упоры, тормозившие ее движение. В конечном итоге она ударялась о толстую шпалу, которая играла роль буфера и гарантировала полную остановку. В этот же момент груженая вагонетка останавливалась перед бункером обогатительной фабрики, от толчка ее подвижный кузов переворачивался и содержимое ссыпалось в бункер. Далее транспортер доставлял руду в дробильный цех, где во время работы стоял такой грохот, что люди могли переговариваться между собой только с помощью жестов. Прибывшую наверх пустую вагонетку отцепляли и отправляли вглубь штольни к забоям. Вместо нее прикрепляли к тросу следующую груженую, и процедура повторялась.
Облепившие скалу фигурки поднимающихся людей были похожи на тараканов, ползущих по стене. Размеры их становились все меньше и меньше. Наконец последний из них исчез в черном проеме штольни. Через минуту оттуда показалась костлявая фигура бригадира, который махал нам красной тряпкой.
- Бугор маяк подает, - заметил Витя.
- Лезем, братва, в вагон! - с азартом воскликнул Алкан. - Сейчас кататься будем! Во аттракцион!
- Смотри, как бы башку ветром не свернуло! - парировал Акула.
Несмотря на вчерашний загул, настроение у всех было бодрое. Забравшись в порожнюю вагонетку, мы принялись ждать отправления.
