АНАРХИЯ
Введенный съездом Советов запрет на уличные шествия вызвал резкую критику со стороны крайних левых. Для того чтобы избежать обвинения в покушении на свободу, руководство съезда было вынуждено объявить, что 18 июня в Петрограде состоится демонстрация, в которой могут принять участие все желающие. Предполагалось, что она пройдет под лозунгами "единства революционной демократии". На практике же в день демонстрации абсолютно преобладали большевистские лозунги. Большевики хорошо подготовились еще к 10 июня и сейчас демонстрировали свои силы.
По сообщениям газет, в воскресенье 18 июня на улицы Петрограда вышло свыше полумиллиона человек. По масштабам это было сопоставимо с первомайскими шествиями. Однако, как вспоминал Н. Н. Суханов, июньской демонстрации было свойственно заметное своеобразие. "На лицах и в движениях, во всем облике манифестантов не было заметно живого, действенного участия в делаемом деле. Не было заметно ни энтузиазма, ни праздничного ликования, ни политического гнева. Массы позвали, и они пошли. Пошли все — сделать требуемое дело и вернуться обратно… Вероятно, одна часть, вызванная в этот воскресный день из своих домов, была равнодушна. Другая считала манифестацию казенной и чувствовала, что делает не свое, а заказанное, пожалуй, лишнее дело. На всей манифестации был деловой налет".[231]
В целом демонстрация прошла организованно и без эксцессов. Единственным исключением была очередная выходка все тех же анархистов с дачи Дурново. Группа анархистов сумела проникнуть в одиночную тюрьму и освободила около десятка заключенных, среди которых были и обвиняемые в шпионаже. Это обстоятельство дало властям формальный повод для того, чтобы разогнать наконец беспокойных обитателей дачи.
Вечером того же дня правительство по настоянию министра юстиции Переверзева приняло решение потребовать выдачи скрывающихся на даче Дурново вражеских агентов. Осуществление этой меры было поручено генералу Половцеву. Тот подошел к порученному делу как к серьезной военной операции. К захвату дачи были привлечены солдаты гвардейских Преображенского и Литовского полков, казаки, а также два броневика. Было предусмотрено все, даже вызвана карета скорой помощи на случай наличия раненых. Для того чтобы пресечь возможные колебания солдат, Половцев заявил о том, что он действует по поручению Совета.
На рассвете 19 июня отряд Половцева блокировал дачу со всех сторон. Однако провести операцию, пользуясь тем, что обитатели дачи спят, не удалось. Те услышали снаружи шум и приготовились к обороне. Министр юстиции Переверзев, лично присутствовавший на месте событий, потребовал выдать беглых арестантов. От имени находившихся на даче анархистов в переговоры вступил матрос А. Г. Железняков. Это был тот самый Железняков, кому в январе 1918 года будет суждено разогнать Учредительное собрание. Сейчас же он заявил, что защитники дачи сдаваться не намерены: "Вы, товарищ министр, войдете в дом только через наши трупы".
В ответ Половцев отдал приказ к штурму. Анархисты начали бросать из окон второго этажа бомбы, но ни одна из них не взорвалась. Солдаты выломали двери и ворвались в здание. За считаные минуты все, кто находился в помещении дачи, были схвачены и обезоружены. Участник этой операции начальник контрразведки округа капитан Б. В. Никитин позднее вспоминал: "Те, кто видел эту группу, никогда ее не забудут. Числом около ста, то были не люди, а выходцы из нижнего подвала петроградской трущобы, в грязных лохмотьях, с лицами, отмеченными разъедающим клеймом порока. Вероятно, большинство из них долгие годы не видело куска мыла, а ножницы никогда не прикасались к их всклокоченной гриве и щетине".[232]
Один из анархистов, некто Аснин, стал жертвой случайной пули. Аснин с Железняковым забаррикадировались в дальней комнате и сопротивлялись до последнего. Выламывая дверь в комнату, кто-то из солдат по ошибке нажал на курок, и пуля попала Аснину в голову.
К утру отряд Половцева покинул территорию дачи. Это было сделано как раз вовремя, так как днем к даче стали подтягиваться толпы рабочих с соседних заводов, узнавших о происшествии. Половцеву и Переверзеву пришлось оправдываться и перед съездом Советов. От очередных обвинений в попрании свободы их спасла только случайность. Делегатам были предъявлены фотографии трупа убитого Аснина. Характерные татуировки на его теле не оставляли сомнений в его богатом уголовном прошлом. Комиссия съезда решила не ворошить столь деликатную тему, и всю историю поспешили замять.
Зато на правительство "победа под дачей Дурново" произвела огромное впечатление. По сути, это был первый случай, когда власть попыталась дать отпор анархии и хулиганству. Министры с надеждой спрашивали Половцева, не пора ли разобраться и с захватчиками дома Кшесинской, но генерал разумно предпочел уклониться от этого предложения.
Напомним, что особняк, принадлежавший приме Мари-инского театра Матильде Кшесинской, был еще в февральские дни реквизирован для нужд Петербургского комитета большевистской партии. Кшесинская жаловалась во все инстанции, дойдя до самого Керенского, но напрасно. Один из руководителей Петроградского совета Н. Н. Суханов вспоминал, как в середине марта к нему в Таврический дворец пришла необычная просительница. Сильно волнуясь, она сообщила, что ее направил Керенский, который и выдал ей рекомендательное письмо. Сопровождавший даму представительный мужчина поспешил представить ее:
— Это госпожа Кшесинская, артистка императорских театров. А я — ее поверенный.
Оказалась, что Кшесинская просит вернуть ее дом, захваченный во время революции.
— А кто его занял?
— Его заняли… социалисты-революционеры-большевики.
Единственное, что смог сделать Суханов — это помочь Кшесинской побывать в собственном доме. Как позже писала об этом Кшесинская, ее глазам открылась картина полного разорения. "Великолепный ковер, привезенный из Парижа, был залит чернилами, а всю мебель вынесли вниз. Из модного шкафа вырвали дверцу вместе с петлями и вынули все полки, а в шкаф поставили винтовки… В моей ванне было полно окурков".[233]
Тогда хозяйка решила требовать возврата особняка через суд. Дело слушалось 6 мая 1917 года в камере мирового судьи 58-го участка Петрограда. В исковом заявлении содержалось требование выселить из дома кандидата прав В. И. Ульянова. Ответчик в суд не пришел, а его интересы представлял присяжный поверенный М. Ю. Козловский. Свою тактику защита построила на том обстоятельстве, что революция явочным порядком ввела новые правила вместо устаревших правил эпохи империи. Козловский заявил, что "если стоять на почве законности, то революционное право — такое же право, как и всякое другое. Это — народный закон".[234] Тем не менее судья иск Кшесинской удовлетворил и потребовал от нынешних обитателей особняка очистить его в течение двадцати дней. Большевистские юристы (а в рядах ленинской партии были отнюдь не только деклассированные элементы) обжаловали это решение, но суд высшей инстанции оставил его в силе.
