Мухаммед Туглак отличался сложным и противоречивым характером. Многие его поступки казались окружающим абсурдными, лишенными внутренней логики, бесчисленные прожекты смущали даже тех, кто привык безропотно повиноваться султанской воле.
«Больше всех людей, — писал Ибн Баттута, — этот монарх любит делать подарки и проливать кровь».
Мухаммед Туглак был известен своей щедростью, но и о жестокости его ходили легенды; он утверждал, что заботится о благе, а его реформы приносили одни бедствия, и, когда он погружался в размышления, все с ужасом старались угадать, какую сумасбродную идею он вынашивает в своей голове.
Одна из печально известных реформ Мухаммеда Туглака — замена металлических монет деньгами, штампованными из кожи. Султан искренне считал, что такая мера поможет привести в порядок государственные финансы. В действительности же все вышло наоборот: финансовые дела еще больше запутались, и благая задумка привела к почти полному банкротству казны.
Неудачей окончилось и другое грандиозное предприятие: перенос столицы из Дели в Даулатабад. Незадолго до этого монгольский правитель Мавераннахра Тармаширин предпринял грабительский поход против Индии, разорил Мултан и Ламгхан и захватил большую добычу и пленных в области Дели. Согласившись выплатить Тармаширину контрибуцию, Мухаммед Туглак в 1327 году заключил с ним мир, но вопрос о безопасности столицы уже не выходил у него из головы. Выбор пал на Даулатабад (Девагири) в силу его удобного географического расположения: город находился в самом центре огромной империи, что было весьма существенным в условиях несовершенных коммуникаций средневековья.
По словам Ибн Баттуты, султан велел жителям Дели покинуть город в течение трех дней; ослушавшихся хватали прямо на улицах или вытаскивали из домов и под конвоем отправляли на юг. В результате в Дели осталось всего два человека, которых, впрочем, решили не трогать, так как один из них оказался слепым, а другой — глухим. Ибн Баттута прибыл в Индию уже после перенесения столицы, и его сообщение построено на слухах, а не на личных наблюдениях. В действительности в Даулатабад переселилась лишь часть жителей Дели, главным образом родственники и близкие султана, крупных эмиров, меликов, шейхов, улемов; туда же переехала и султанская казна. Недвижимое имущество богатых переселенцев было оценено, и хозяева получили денежную компенсацию.
Гигантское мероприятие, которое, кроме выплаты компенсаций, потребовало расходов на благоустройство дорог, строительство почтовых станций — дхав и странноприимных домов, вконец опустошило казну. В 1337 году Мухаммед-шах был вынужден отказаться от этой затеи и вновь перенести столицу в Дели. Очень уж неспокойная обстановка создалась в окрестностях Даулатабада, где один за другим вспыхивали крестьянские бунты и восстания мятежных феодалов.
Как ни парадоксально, неудачи объяснялись не ограниченностью или недалекостью султана, а, напротив, оригинальностью мышления, не признававшего никаких шаблонов, особой изощренностью ума, столь полезной в философских дебатах и нередко губительной в практических делах.
Мухаммед Туглак был одним из образованнейших людей своего времени. Историки отмечают его глубокие познания не только в литературе, истории, философии, риторике, логике, но также и в математике, астрономии, медицине и каллиграфии. Еще в детстве он выучил наизусть Коран и прекрасно понимал арабскую речь, хотя сам говорил с трудом. Зато персидский он знал в совершенстве, на память цитировал бейты великих поэтов и даже сам сочинял стихи. По утрам в его меджлисе проводились философские диспуты, куда приглашали не только мусульманских улемов, но буддистов и даже йогов. По словам современников, мало кому удавалось переспорить султана, обладавшего железной логикой и завидным красноречием.
Однако словесным доводам он чаще предпочитал конкретные действия. И покуда в зале собраний бурлили умственные страсти, сотни людей, позвякивая цепями, терпеливо ожидали своей участи за дверьми. На воротах султанского дворца всегда висел труп казненного, пыточные камеры были переполнены, и заплечных дел мастерам хватало работы днем и ночью.
Жестокость Мухаммеда Туглака, ставшая притчей во языцех, по-видимому, не являлась врожденной чертой его характера. Пытка или тем паче казнь были последними аргументами в его противоборстве с приверженцами многочисленных религиозно-мистических братств, резко активизировавших свою деятельность в период обострения социальной и политической борьбы в Делийском султанате. В средние века народное недовольство выражалось в форме религиозных ересей, руководители различных сект и орденов нередко оказывались во главе антифеодальных выступлений крестьянства.
В молодые годы Мухаммед Туглак проявлял живой интерес к проповедям мистиков и даже открыто благоволил им. Однако с годами он постепенно перешел на позиции ортодоксального ислама и вслед за богословом Ибн Таймийей заговорил о единстве религии й государства. Суфийские проповедники, выступавшие против этого тезиса, подвергались жестоким гонениям. Любая ересь, отступничество, нерадивость в отправлении религиозных обязанностей карались незамедлительно и беспощадно.
«Истязание мусульман, наказание правоверных, — с горечью писал Барани, — превратились у него (у султана. — И. Т.) в повседневное занятие и страсть. Многие улемы, шейхи, сайиды, суфии, каландары, писцы и воины были наказаны по его приказу. Не проходило дня или недели без обильного пролития крови мусульман, без того, чтобы не текли потоки крови перед его дворцом…» В Дели царила обстановка страха и неуверенности. По вечерам горожане запирались в своих домах, сидели за десятью засовами, с замиранием сердца выглядывая на каждый стук в дверь. На рынке предпочитали держать язык за зубами, не болтать лишнего. Нечаянная обмолвка могла стоить очень дорого. Боялись всего: косого взгляда, шепота за спиной, сердитого окрика мухтасиба. И еще глубоко сидел в каждом страх перед голодом. Иноземные феодалы вчистую разорили деревню, крестьяне бежали в леса, недород следовал за недородом, и в голодные времена павшую лошадь в считанные мгновения разделывали от головы до хвоста, не гнушаясь облепленной мухами зловонной гнилью.
Слава о несметных богатствах Индии гремела далеко за ее пределами. В Дели же султан ломал голову, как спасти страну от голодной смерти. Повелев раздать голодающим съестные припасы с дворцовых складов, султан отсрочил гибель десятков тысяч людей. Изверившиеся, доведенные до отчаяния простолюдины целовали высохшие лепешки, посылали благодарения аллаху. И все же за глаза упорно называли султана «хуни», что значит «кровавый».
