Переубедить нашу соседку Мартхен так и не смогла. Матери фрау Риттер нравилась.
«Ее смех хоть кого развеселит», — говорила она Мартхен. — «И если никто из этих парней не наградит ее сифилисом, она уцелеет».
Мне тоже нравилась эта толстуха с ее цветастыми летними платьями, металлическими зубами и заразительным смехом. Впрочем, ей симпатизировали почти все, и никто на нее не обижался.
В городе творилось что-то невообразимое. Однажды по нашей улице прошла небольшая группа мальчишек в изодранных военных формах. Группу сопровождали трое вооруженных до зубов русских солдат. Мальчишек привели в сад нашего соседа-нациста.
Их усадили на землю возле стены дома, и один из русских, громадный парень в сдвинутой на затылок пилотке, бегал перед ними взад и вперед, демонстративно поигрывая спусковым крючком своего автомата.
Жена соседа крикнула нам из окна, что этих мальчишек русские взяли в плен, когда те хотели обстрелять их танки из ручных гранатометов. И теперь этих мальчиков убьют. Не может ли моя мать сделать что-нибудь?
Русский поднял автомат и прицелился в окно. Раздалась автоматная очередь. С крыши дома посыпались осколки черепицы. Соседка поспешно закрыла окно, но продолжала жестами просить мать о помощи.
Сидевшие у стены мальчишки начали плакать. Мать подбежала к русскому.
Видимо, она о чем-то просила его, но он и слушать не хотел.
Я попытался разглядеть лица сидевших у стены ребят. У меня отлегло от сердца, когда я убедился, что Рольфа среди них нет.
Внезапно русский поднял автомат и приставил дуло к животу матери. Он закричал на нее, и мать, осознав свое бессилие, пошла прочь.
«Ничего нельзя сделать», — подойдя к нам, сказала она. — «Наша охрана тоже не хочет в это вмешиваться».
«Он же чуть не застрелил тебя!» — воскликнула Мартхен.
«Чепуха», — отмахнулась мать. — «Кажется, этот русский добродушный парень. Но он подчиняется приказам».
«Кто же отдает приказы расстреливать детей?» — возмущенно спросила Мартхен.
Мать пожала плечами. «Этих ребят схватили, когда по всему Кепенику уже развесили белые флаги. В назидание другим их нужно расстрелять. Война всех сделала сумасшедшими».
«Но ведь ты же все объяснила этому русскому!»
«Конечно. А в ответ на это он приставил к моему животу автомат».
Мы увидели, как двое других русских притащили откуда-то большой ящик и поставили его на землю перед верзилой в пилотке.
«Там, наверное, еще какое-нибудь оружие».
Мартхен дрожала как осиновый лист. Мать попыталась увести ее в дом.
«Нет, я хочу это видеть!» — громко, чтобы ее услышал русский, закричала Мартхен. — «Я хочу видеть, как эти взрослые парни стреляют в маленьких детей!»
Верзила в пилотке повернулся в нашу сторону и замахал своим автоматом — мол, уходите отсюда. Затем, обернувшись к своим товарищам, что-то коротко приказал им. Солдаты открыли ящик. Мы смотрели на них, онемев, затаив дыхание.
«Немедленно иди в дом», — зашипела на меня мать.
Но я остался.
Полумертвые от страха мальчишки прижались к стене дома, уткнув головы в колени. Внезапно русские вытащили из ящика толстые кольца колбасы и подошли к детям.
Солдаты подняли их с земли, сунули в руки каждому по кольцу колбасы и вытолкнули их на улицу. Верзила в пилотке что-то прокричал им.
«Что, что он говорит?» — дергала Мартхен за руку мать.
«Погоди-ка».
Мать подошла к забору, разделявшему оба садовых участка.
Смертельно уставшие мальчишки в нерешительности стояли на улице, не двигаясь с места. Русский что-то закричал и захлопал в ладоши, как будто хотел их спугнуть. Потом он прокричал матери что-то по-русски.
«Идите домой», — перевела мать. — «Скажите вашим матерям — война окончена».
Мальчишки разбежались. Русский в восторге хлопал себя по ляжкам. Затем, схватив ящик, он бросил нам через забор оставшуюся колбасу.
Мартхен тут же ушла в дом. Ей ни на секунду не приходила в голову мысль, что мать знала о разыгранном перед ними спектакле.
«Он говорил тебе, что собирается делать?»
«Нет, ничего он мне не говорил. А даже если и сказал бы что-то, я ничего не смогла бы изменить».
Тридцатого апреля к нам в гости приехали Редлихи. На мой вопрос, участвовал ли Рольф в боях, тот ответил отрицательно. «Отец спрятал меня в подвале. Да меня никто и не хватился — уже некому было».
Редлихи приехали к нам на своих старых велосипедах и очень удивлялись, что их велосипеды до сих пор не забрали русские. «Даже старые кофемолки вроде нашей у них высоко ценятся», — рассказывал Рольф.
«Вы все еще живете в своем доме?» — спросил я.
«Ну конечно. Русские в таких развалюхах селиться не будут. Отец займется домом, когда они уйдут. Он обещал мне восстановить дом полностью».
С помощью старого Редлиха мы с Рольфом уговорили мать и Мартхен отпустить меня в Вальдесру. «Может, удастся уломать Василия, и он отвезет нас на машине», — предложила мать.
Однако я непременно хотел ехать вместе с Редлихами. После того как старый Редлих твердо пообещал матери соблюдать предельную осторожность, мы отправились в путь.
Однако недалеко от Вальдесру нас все же остановили. Из встречного грузовика выпрыгнули русские с криками «Часы, часы!»
Ни у кого из нас часов не было. Тогда русские забрали наши велосипеды, погрузили их в кузов грузовика и поехали дальше. Мы были уверены, что даже если бы у нас были часы, велосипеды все равно бы отобрали. Остаток пути мы шли пешком.
Наконец мы добрались до места. Вальдесру (мать называла его захолустьем) встретил нас полной тишиной. Все словно вымерло. Дом Редлихов постепенно приобретал жилой вид. Половина дома оставалась полностью разрушенной, и сквозь проломы можно было заглядывать в уцелевшие комнаты. Внутренняя лестница, ведущая на второй этаж, была в полном порядке. Дверь, закрывавшая вход в уцелевшие помещения, была отремонтирована и выглядела потрясающе. Кухня снова переместилась из гаража на прежнее место. Запасы были водворены обратно в подвал. Почти вся сантехника была невредима, из крана вода текла в стоявший на полу таз. Однако восстановительные работы на кухне еще не были закончены. После того, как я все осмотрел и по достоинству оценил работу старого Редлиха, мы с Рольфом решили отправиться в наш лес.
«Только не заходите слишком далеко», — предупредил нас старый Редлих. — «Теперь в лесу полно всякого сброда».
«Русские?» — спросил я.
«Нет, там окопались бомжи. Они собираются в банды, могут даже ограбить. А добычу делят между собой. Такие вот дела».
«Отец преувеличивает — хочет напугать нас», — объяснил мне позднее Рольф. — «Я наверняка знаю — там повсюду валяются целые куски от русских „катюш“. А какой адский грохот стоял, когда они в первый раз ударили! У нас в лесу можно собрать много интересного».
