Галерея пережила своего основателя почти на два десятилетия. Сразу после революции она была преобразована в Музей старины, а позже ликвидирована. Что-то из экспонатов попало в Третьяковку, что-то в Пушкинский, что-то продано за границу. В залах бывшей галереи и по сию пору льют водку и едят яйца, поскольку в них располагается неплохой ресторан. Только вот Тициана с Рафаэлем на стенах нет.
А теперь о грустном. Тяжело бывает человеку, которому хочется жить в одной стране, а работать – в другой. Но если так жить тяжело, то каково же умирать?
В середине 1899 года врачи нашли у Генриха Брокара цирроз печени и водянку. Посоветовали немедленно ехать «на воды», что могло продлить жизнь на год-полтора. Но он поехал во Францию. Там Брокар, российский француз, миллионщик, провел несколько месяцев и вернулся в Москву. Побыл несколько месяцев в Москве и – опять во Францию. Умер Генрих Афанасьевич Брокар 3 декабря 1900 года в Москве. Отпевали его в католической церкви Святого Людовика, на Лубянке. А похоронили на родине, в местечке Провен, близ Парижа, в фамильном склепе.
Генрих и Шарлотта Брокар
Фотография 1900 года
Знамя семейного предпринимательства подхватили сыновья – старший Александр и младший Эмилий. За дело они взялись весьма энергично и к 1913 году добились того, что семейная фирма получила высший в России титул «поставщика двора Его Императорского Величества». Это был год празднования трехсотлетия дома Романовых. Пройти мимо такого события Брокары не могли, и к юбилею в продажу поступили духи, занявшие потом первые места почти на всех международных выставках. Духи назывались «Любимый букет Императрицы», а автором их аромата был Ферран, зять Генриха Брокара. К этому времени он уже стал главным администратором фирмы. Ее управляющим был Алексей Иванович Бурдаков. Тот самый рабочий, что полвека назад начинал в старой конюшне вместе с непонятным французом варить мыло. Теперь он был потомственным почетным гражданином, разъезжал на «форде» и носил на цепочке золотые швейцарские часы.
* * *
В 1914 году компания с помпой отпраздновала свое пятидесятилетие, а еще спустя три года была национализирована и переименована в Замоскворецкий парфюмерно-мыловарный комбинат № 5. Под таким «неароматным» именем она прозябала вплоть до 1922 года, когда на фабрику вернулся (уже в качестве директора) некогда выписанный из Парижа самим Брокаром бывший главный парфюмер фабрики Август Мишель. Именно он придумал для фабрики красивое, поэтичное название «Новая заря», под которым мы знаем ее и сейчас.
Кстати, вы можете познакомиться с одним из образцов брокаровской продукции. Зайдите в парфюмерный магазин, попросите духи «Красная Москва», откройте флакончик и вдохните нежный аромат «Любимого букета Императрицы»…
НОБЕЛИ
Изобретатели и промышленники
Наши квасные патриоты пугают обывателей тем, что вот, мол, придут иностранцы и скупят всю Россию, а нам всем останется только лапу сосать, глядя, как растаскивается народное добро.
Между тем у Российской империи уже был удивительный опыт, который показывал: даже если к нам являлись хитрые авантюристы, погрязшие в долгах как в шелках, только вчера покинувшие тюремную камеру у себя на родине (а их всегда тянуло сюда как магнитом), Россия таких людей волшебным образом преображала, заставляя работать на себя. Потому что Россия – поле непаханое для выходца из тесной, набитой людьми Европы.
В 1837 году в Россию из Швеции сбежал Эммануэль Нобель, гениальный изобретатель-самоучка. Его оценили на родине. Оценкой была долговая тюрьма, в которую многочисленные кредиторы упекли изобретателя. Да, вторым великим талантом основателя знаменитой династии был талант делать долги. Это была своего рода пирамида: изобрести что-либо, получить патент, занять денег под реализацию изобретения (сейчас это называется привлечь инвестиции), затем перезанять и так далее, пока не лопнет терпение кредиторов. К чести последних стоит сказать, что терпели они долго, так что размеры долга достигли довольно внушительной суммы. Однако досада от потерянных денег в конце концов взяла верх над добропорядочностью, и Эммануэль Нобель в сопровождении конвоя был доставлен в небольшую тюрьму города Стокгольма.
Но великий изобретатель не был бы таковым, если бы не придумал способа с блеском выбраться из кабалы. В один из краткосрочных отпусков (такие были в долговой тюрьме) он идет навестить вовсе не жену Анриетту с тремя сыновьями, а русского посланника, которому предлагает свои скромные услуги в деле индустриализации тогдашней России. Несмотря на титул банкрота. Ведь Нобель тогда уже был известен множеством изобретений, поэтому разрешения на въезд в Россию пришлось ждать недолго: через неделю им было получено приглашение от государственного советника Российской империи Льва Гартмана. А еще через неделю новоиспеченный россиянин уже ехал в тряской повозке из Стокгольма в Петербург, благо кредиторы этому не противились, справедливо полагая, что от работающего в богатой России должника им будет больше проку.
В русской столице привычка жить на широкую ногу сослужила нашему герою хорошую службу. В качестве модного иностранца он начал посещать светские вечера, свел необходимые знакомства и весьма легко получил в управление завод по выпуску военной техники. К счастью для Нобеля, Россия как раз начала Крымскую кампанию и военные заказы сыпались как из рога изобилия. Тут еще помог новый «прожект» Эммануэля, называвшийся «взрывная машина для потопления военных, торговых и иных неприятельских судов», говоря по-нашему – подводная мина. Это хитрое приспособление так понравилось тогда государю императору, что он удостоил изобретателя Императорской золотой медали.
Все продвигалось как нельзя лучше. В 1842 году Нобель даже выписал к себе семью – жену, фрау Каролину Анриетту Альсель, и трех сыновей: Роберта (1829), Людвига (1831) и Альфреда Бернхарда (1833). Четвертый сын, Эмиль-Оскар, родился уже в России, спустя год после переезда семьи на новое место жительства, в 1843 году.
Война закончилась, а с ней прервались и военные заказы. Предприятие, на котором работало более 1000 человек, к 1859 году попало в список банкротов, и Эммануэль Нобель засобирался на родину, убегая теперь уже от кредиторов российских. Однако, когда все уже было готово к отъезду, неожиданно выяснилось, что дети Эммануэля вовсе не горят желанием отправиться на историческую родину. За семнадцать лет они вполне пропитались русским духом и жизни вне России себе не представляли. Нобелю-старшему пришлось покидать страну лишь в компании своей жены.
