«Я сохраняю письма прежних лет…»
Я сохраняю письма прежних лет…
Уже давно конверты пожелтели,
И бесконечно опоздал ответ,
И даже память замели метели.
Их редко я рискую перечесть,
Совсем иное чувствую волненье.
Ты – прошлое. Но ты на свете есть,
Хотя ушел в другое измеренье.
Теперь не знаю я, как ты живешь,
Твой образ потускнел, как день вчерашний,
И старых писем искренняя ложь
Мне кажется теперь совсем неважной.
Обиды в сердце не таю, поверь,
Сейчас иные у меня заботы,
И если бы ты постучался в дверь,
Наверно, я не поняла бы, кто ты.
Чужой, не оставляющий следа
Ни в сердце исцелившемся, ни в доме…
Я лишь читаю письма иногда,
Как смотрят фотографии в альбоме.
Слова, какие-то слова
Меня всю ночь одолевали
И в буквенные кружева
Меня уныло одевали.
Как вымученный отряд
Перед решающим сраженьем
Или бессмысленный обряд
С кровавым жертвоприношеньем.
Они всосали часть меня
Движением едва заметным,
Чтобы рассыпаться, звеня,
Немелодичным звоном медным.
И были слаще всех сластей,
И были горше всей полыни…
Но ни ошибок, ни страстей
Не ведают они поныне.
Они – лишь следствие причин,
Они правдивы лишь отчасти,
Недаром в горе мы молчим
И часто говорливы в счастье.
«Можно сжечь за собой мосты…»
Можно сжечь за собой мосты.
Путь один бывает – вперед!
Счастлив тот, кто без суеты,
Без сомнений мосты свои жжет,
Говорит: это пройденный путь,
Можно разом его зачеркнуть.
Надо мною солнце парит,
Подо мной дорога пылит…
Ну а если сердце болит —
Ничего забывать не велит?!
Словно кардиограмма лет,
Беспристрастна память моя,
Как хранилище кинолент,
Беспристрастна память моя.
Как без памяти жить?
Как мне с памятью жить?
Все сожгла. Посреди пустоты
Мельтешит половина меня,
Уцелевшая от огня…
Очень трудно сжигать мосты.
Приходи!
Больше я без тебя не могу.
Приходи!
Хоть минутной любовью порадуй.
Ненавижу я ложь.
А захочешь – солгу,
И поверю сама я,
Что ложь – это правда.
Все толкуют о гордости.
Что мне она?!
Все советами мне помогают благими…
Пусть же гром прогремит!
Ведь нужна тишина
Лишь музейным,
Закованным в мрамор богиням.
Скрипнет дверь,
Скрипнет снег,
И луна промелькнет…
Стану очень болтливой,
Потом онемею.
Ах, как краток,
Ах, как ненадежен полет
Из вчерашних газет
Смастеренного змея.
Ты меня обругай,
Ты меня расхвали…
Я не знаю, о чем,
Но прошу и прошу я…
Пять секунд остается
До мерзлой земли,
А в бумажный полет
Не дают парашюта.
Я сама себе суд.
Ты меня не суди.
Я сама себе зло,
И не надо добра мне.
Зная все наперед, говорю:
– Приходи!
Приходи.
Хоть минутной любовью порадуй.
«За окном шелестит намерзшийся ветер…»
За окном шелестит намерзшийся ветер,
Будто просит: «Пустите погреться!»
Шепчет вьюга обрывками бабьих сплетен,
От которых некуда деться.
Ну пущу я тебя,
Ну открою окно,
Все равно
Давно
В целом доме
Темно.
Холод прячется по углам
И скользит по моим губам.
Ты шершавой рукою щеки коснешься,
Снимешь с плеч пуховую шаль…
И мятежный,
Тоскующий,
В сердце ворвешься.
Мне тепла для тебя не жаль!
Но уйдешь,
Унесешь
Ты мое тепло,
А потом
Постучишь
В другое стекло.
И тепло отдам
Я чужим губам,
Не заплакать,
Беды нежданной не скрыть.
Нет!
Окошко тебе
Не могу открыть…
«Словно к двери забытого терема…»
Словно к двери забытого терема,
К вам трава заросла без следа…
В расплодившихся травах затеряны
Муравьиные города.
Не корпели всю ночь над проектами
В красноватой бессоннице глаз —
Муравьиные архитекторы
По наитию строили вас.
И хозяева ваши до старости
Каждый прутик в свой город несли,
Тлели в вас муравьиные страсти
В тесноте муравьиной земли.
Засыпали вы в день непогожий.
Долог сон муравьиный без снов…
Ах, как люди порою похожи
На обычных лесных муравьев!
«Не уходи, любовь, повремени!..»
Не уходи, любовь, повремени!
Еще тебе не все я песни спела,
Еще не перешла того предела,
Где чувства зябкой осени сродни.
Да, стала я спокойней и мудрей,
Но никогда расчетливой не буду,
Любви твоей обрадуюсь, как чуду —
Цветку среди заснеженных полей.
Теперь я на признания скупа,
Но говорят глаза мои немало.
От сердца к сердцу через перевалы
Стремится понимания тропа.
Страданье одолеть, но вновь страдать,
Знать все ответы, но творить ошибки,
Во имя той единственной улыбки,
Которая любви моей под стать.
И повторять тебе стыдливо: «Да»,
И понимать неразличимый шепот,
Чтоб, несмотря на горький женский опыт,
Девчонкой оставаться навсегда.
Семен Данилов
(1917–1978)
(перевод с якутского)
Пожухлые листья опять сметены,
За ветром холодным несутся…
Но даже весною снега седины
На наших висках остаются.
Как конь, что промчался уже и забыт,
Веселая молодость наша,
Но слышится, слышится топот копыт,
Живой, молодой, неуставший.
И, зубы сжимая, рванулся герой
В кровавую гущу сраженья.
Победа порой, пораженье порой
И вечное людям служенье.
Бубенчика звон под дугой рысака,
Копыта, стучащие градом,
Мне слышатся, слышатся издалека,
Из-за пригорка, из-за леска,
Как будто бы все еще рядом.
Сегодня, оседлав рычащий МАЗ,
Промчалась молодежь в колхоз соседний.
Промчалась быстро… На шоссе сейчас
Остался только желтый лист осенний.
У них, у юных, – счастье без конца.
Заколебалась в сердце зависть зыбко.
Ни одного унылого лица —
Лишь радостные песни и улыбки.
Осенним ветром листья сметены,
За дальний мыс в смятении несутся,
Но вот сегодня молодость весны
Заставила и осень улыбнуться!
