Как военачальник, выслушивающий доклады своих офицеров, воспринимал Жуковский сообщения о поражениях и успехах. Он повседневно направлял работу своих учеников, помогая исследователям дружескими советами. В этих беседах все полнее, все отчетливее прорисовывался облик научного учреждения, необходимого стране, которое стало бы центром исследовательской работы в области авиации. В квартире Жуковского незаметно, постепенно шла подготовка к созданию будущего ЦАГИ.
Николаю Егоровичу хотелось, чтобы этот институт появился на свет как можно скорее, но… приходится ждать. Слишком многого не хватает молодой республике. И, как ни важны исследования в области авиации, есть дела более срочные. Отечество по-прежнему в опасности. Разутые, раздетые дерутся с офицерскими корпусами красноармейцы. Вооруженные до зубов, готовятся задушить большевизм бывшие союзники России. Новорожденное советское общество требовало от своих граждан такой энергии, какой никто и не ведал в старой России.
Если мы назовем бурной деятельность Жуковского с первых же месяцев революции, то, пожалуй, не всякий поверит нашему утверждению. Быть может, и среди читателей этой книги найдутся скептики, которые скажут:
— Помилуйте! Откуда бы появиться приливу сил у человека, которому идет восьмой десяток, который живет в крайне трудных, не по возрасту трудных, условиях.
Но с теми, кто захочет нам возразить, мы готовы спорить решительно и во всеоружии фактов:
— Нет, вы не правы в вашем трезвом скептицизме благополучия. Не хлебом единым жив человек, а тому, кто обладает идеей, не страшны никакие трудности. Именно таким человеком стал Жуковский. Спала пелена политической слепоты, почти всю жизнь закрывавшая глаза на мир. За окружающими трудностями профессор разглядел светлое будущее, ожидавшее Россию, поверил в победу революции.
В те годы немало ученых торопливо паковали свое имущество, чтобы поспешить за границу. Их, кому не были дороги интересы Родины, манила тишина комфортабельных лабораторий. За крохи жизненного благополучия они готовы были забыть Отечество.
Жуковскому становилось больно и тяжко, когда он узнавал имена эмигрантов. Среди них находились и такие, кого он отлично знал по совместной работе, кому верил и на кого надеялся.
Иногда в его адрес приходили письма из-за рубежа.
Написанные на изящной, тонкой бумаге, которая уже стала редкостью здесь, в России, эти гаденькие письма источали призыв поскорее покинуть Родину: кого-кого, а профессора Жуковского, ученого с мировым именем, охотно примет любая страна.
Николаю Егоровичу было неприятно читать фальшивые слова сочувствия.
Долгими часами (просиживал, размышляя о письмах, профессор, закутавшись в свою потертую шубу. Иногда в такие минуты приходил Чаплыгин (в трудные месяцы 1918 года ученые сдружились, пожалуй, больше, чем за все прошлое время). Заваривался жиденький чаек. Прихлебывая его без сахара, учитель и ученик задушевно толковали друг с другом. И в адрес Чаплыгина приходили такие же письма. Как и Жуковский, он отвечал на них одно: я русский человек, своей жизни без России не мыслю.
России тяжко. Не сразу скажешь даже, где труднее всего, но один из тяжелейших участков — транспорт, растрепанный годами разрухи мировой войны.
Без транспорта нельзя ни воевать, ни обеспечить жизнь в тылу. Транспорт — один из ответственнейших фронтов борьбы за революцию. Жуковский становится солдатом этого фронта. Чтобы разжечь потухшие паровозы, чтобы перебрасывать грузы для армии и народного хозяйства, нужна помощь специалистов. Один из первых шагов партии — созыв при Комиссариате путей сообщения особого совещания профессоров и специалистов-практиков. И тут, на этом совещании, была единодушно выдвинута мысль об учреждении в России Экспериментального института путей сообщения. 18 апреля 1918 года этот институт начал свою жизнь. Не прекращая работы в области авиации, Жуковский немедленно принялся сотрудничать с железнодорожниками.
Под стеклом одного из стендов Музея Жуковского лежит маленький кусочек серого картона — пропуск Николая Егоровича в Комиссариат путей сообщения. Картон достаточно потерт. Загнувшиеся уголки свидетельствуют о том, что не раз профессор принимал участие в совещаниях, решавших судьбы транспорта. Чем занимался в этом институте Жуковский? На этот вопрос точно отвечают его труды: «Работа (усилие) русского сквозного и американского несквозного тягового прибора при трогании поезда с места и в начале его движения», «Сила тяги, время в пути и разрывающие усилия в тяговом приборе и сцепке при ломаном профиле», «О колебании паровоза на рессорах».
Николай Егорович, как никогда, ощущал, что его труд нужен народу. Это чувство прибавляло сил, рождало желание дальнейшей деятельности, а потребность в активной работе ученых республика испытывала очень остро.
Руководя непрерывными сражениями за жизнь страны, партия отнеслась к науке, как к важнейшему делу. Беглым, телеграфным языком военного приказа изложены указания ученым:
«Академии Наук, начавшей систематическое изучение и обследование естественных производительных сил России, следует немедленно дать от Высшего совета народного хозяйства поручение образовать ряд комиссий из специалистов для возможно быстрого составления плана реорганизации промышленности и экономического подъема России. В этот план должно входить: рациональное размещение промышленности в России с точки зрения близости сырья и возможности наименьшей потери труда при переходе от обработки сырья ко всем последовательным стадиям обработки полуфабрикатов вплоть до получения готового продукта.
Рациональное, с точки зрения новейшей наиболее крупной промышленности и особенно трестов, слияние и сосредоточение производства в немногих крупнейших предприятиях.
Наибольшее обеспечение теперешней Российской Советской республике (без Украины и без занятых немцами областей) возможности самостоятельно снабдить себя всеми главнейшими видами сырья и промышленности.
Обращение особого внимания на электрификацию промышленности и транспорта и применение электричества к земледелию. Использование непервоклассных сортов топлива (торф, уголь худших сортов) для получения электрической энергии с наименьшими затратами на добычу и перевоз горючего.
Водные силы и ветряные двигатели вообще и в применении к земледелию» [27].
Этот документ, намечавший пути работы ученым, составил и подписал Владимир Ильич Ленин.
Семена ленинского призыва упали на благодатную почву. «Мне представляется особенно важным, — писал на страницах «Известий» президент Академии наук А. Карпинский, — исходить из конкретных заданий в области наиболее существенного и неотложного, с тем чтобы, объединив и испытав силы на этих определенных задачах, затем уже перейти к широкому обобщению… Долголетний рабочий опыт убеждает Академию в необходимости начинать с определенных реальных работ, расширяя их затем по мере выяснения дела…»
