Наше предложение было инициативным, за реализацию такого предложения высшее начальство может даже и не похвалить. А вот если что случится, если произойдет даже небольшая задержка в пуске ракеты, то надо будет давать объяснения. А зачем? Так почти впустую было потрачено много времени и сил. Говорю “почти” потому, что помимо приобретения полезного опыта, некоторые наши идеи контрольного моделирования, возникшие и отработанные на технической позиции, в дальнейшем были воплощены в контрольной аппаратуре бортовой системы управления, также разрабатываемой в нашем институте.
Шестидесятые были для нашего Миши не только годами взросления, но и, что естественно, годами становления личности, как оказалось, творческой личности. Сразу должен сказать, что мы, его родители, в этом плане не были на должной высоте. Не буду перечислять все наши огрехи, но скажу только об одном, последствия чего он особенно ощущает сейчас, живя в Америке. Мы не предоставили ему возможности овладеть иностранным языком. Вместо этого, как большинство еврейских родителей, мы решили приобщать его к музыке. Вначале, во втором или третьем классе, к нему несколько месяцев приходила преподавательница игры на фортепьяно — результатов не было никаких. Затем он был определен в кружок при заводском Доме культуры по обучению игре на аккордеоне, благо такой инструмент у нас имелся. Здесь он продержался немного дольше, но все закончилось трагикомично — на показательном выступлении Миша сыграл свою вещь, не расстегнув нижний ремешок аккордеона. Его преподаватель заявил нам, что, несмотря на безусловное наличие хороших музыкальных способностей, мы напрасно тратим его время и наши деньги — музыканта, даже любителя, из него не получится. Думаю, что он был не совсем прав. В старших классах он овладел гитарой и с большой охотой устраивал импровизированные концерты, под битлов, со своим товарищем, Юрой Ивановским. Вроде потом это увлечение затухло. Однако совсем недавно мой сосед по Needham спросил меня, слышал ли я песни Миши, он был от них в восторге. На Мишином сайте я действительно нашел эту запись, где он, под собственный аккомпанемент на гитаре, исполнил несколько песен на слова своих стихотворений, причем музыка тоже была его. Это был настоящий мини- концерт.
Послевоенный бытовой антисемитизм, подпитываемый государственным, передавался по эстафете от взрослых к детям, а дети, в отличие от взрослых, своих эмоций обычно не скрывают. И Миша, уже в 7-8 классе, неоднократно нарывался на компанию маленьких “патриотов”, и эти встречи имели не столько физические, сколько моральные последствия. В школу он ходил сам, без провожатых, и должен был рассчитывать на свои возможности дать отпор, т. е. быть сильным и мужественным. Тем не менее, спортом серьезно он начал заниматься только в шестом или седьмом классе. Сын наших бывших соседей по Красной Коннице, Лева Леонтьев, попал в секцию атлетической гимнастики и позвал туда нашего Мишу. Результаты были быстрыми и весьма значительными. Фигура, бицепсы, но наиболее выразительными были мышцы живота, так называемый пресс. Когда Миша втягивал живот, образовывалась глубокая впадина, и положение этой впадины легко им управлялось. Однако воля, непримиримость к каким-либо унижениям и уверенность в том, что он может защитить себя и дать «сдачу» окончательно сформировались после того, как он стал осваивать боевые искусства. Так получилось, что после 8-го класса Миша вырос на 18 см., и он стал посещать секции бокса и самбо. В институте же и после окончания учебы — член секции каратэ и культуризма. Восточные единоборства, помимо физической силы и ловкости, прививают человеку чувство не только уверенности в себе, но и превосходства. Мне кажется, что эти чувства были у Миши от рождения, но освоение боевых искусств безусловно их закрепило. А для предстоящей ему далеко не простой и не легкой жизни это было очень важно.
Некоторым утешением для меня явилось получение примерно в это же время авторского свидетельства на изобретение “Автоматический определитель частотных характеристик”, сокращенно АОЧХ. Это было мое второе изобретение, после получения первого прошло довольно много времени, и поэтому не удивительно, что я испытал чувство удовлетворения. Соавтором этого изобретения был Юра Гусев. Начальством лаборатории и отдела было принято решение об изготовлении работающего макета АОЧХ. И вот, наряду с делами по текущим заказам, о которых я рассказывал выше, мы начали работать над макетом прибора. Сейчас, имея в своем арсенале современные электронные и вычислительные элементы, создать такой прибор по предложенным алгоритмам не составило бы большого труда, и он наверняка поместился бы в небольшой стандартный корпус. Но тогда.
Изготовления чертежей макета было поручено конструктору Тамаре Григорьевой. Все делалось хорошо и быстро, но тут произошло непредвиденное — уволился Гусев. Это была большая потеря, он был энергичным и знающим инженером-электронщиком и хорошим товарищем. Уходя, Юра сказал: “Я знаю, что поставил вас в нелегкое положение, но, уверен, что вы обойдетесь. Только не потеряйте Тамару и Женю, вы видели, какие они работники” (Женя был тогда техником, помощником Гусева). И я не потерял ни Тамару, ни Женю — мы проработали вместе еще долгие годы. Макет был изготовлен, заработал и вызвал интерес у специалистов. В 1965 году АОЧХ, уже в качестве нормально спроектированного и изготовленного прибора, попал на Выставку Достижений Народного Хозяйства СССР и там завоевал Золотую медаль. Я получил золотую медаль, Юра Гусев — серебряную, а Женя Пузако — бронзовую.
Мне тогда буквально не хватало времени для реализации всех возникающих идей. Одна из этих идей — определение устойчивости нелинейных систем с помощью шаблонов — оказалась весьма значимой.11 В 1965 эта работа была опубликована в Трудах института, в 1968 — в журнале “Автоматика и Телемеханика” АН СССР, а потом ссылки на нее появились в ряде научных публикаций. Без всякого сомнения, это уже был не отдельный кирпич и даже не блок кирпичей, а хороший фундамент.
Во второй половине шестидесятых годов наш институт был включен в число разработчиков принципиально новой системы вооружения. Перед несколькими ведущими научными и проектными организациями страны, в том числе перед Академией Наук СССР, была поставлена задача разработать научнотехнические принципы обнаружения, говоря открытым текстом, “аномалий гидрофизических полей морской среды”. Задача оказалась настолько сложной, что существовало неофициальное мнение о том, что сама идея обнаружения аномалий, как практически неразрешимая, якобы со злым умыслом была подброшена нам американцами. Интересно, а что было на самом деле?
