К полудню немного посветлело, и шесть человек на льдине с великим удивлением обнаружили, что находятся к мысу Ли-Смит и Большому острову так близко, как никогда.
Буря бушевала весь день 4 июля. Мыс Ли-Смит и остров Большой становились все ближе. К вечеру можно было отчетливо рассмотреть ледники и берег Северо-Восточной Земли. Близость твердой земли вернула Лундборгу хорошее расположение духа. Он провел тщательные наблюдения, чтобы определить, в каком направлении движутся льды. С наступлением ночи твердая земля стала еще ближе.
"Во время моего дежурства в ночь на 5 июля, между 22 и 2 часами ночи, я обдумывал, как лучше привести в порядок нашу посадочную площадку, чтобы "Мот" мог приземлиться. Температура была несколько градусов ниже нуля, и я решил заровнять большие ямы, образовавшиеся на поле, кусками льда, которые затем следовало утрамбовать снегом: через час снег бы замерз. Но ям на поле было очень много, и понадобилось бы немало часов, чтобы подготовить приличную посадочную полосу. Я пришел к выводу, что приниматься за эту работу имеет смысл только в том случае, если нам точно скажут, что "Мот" прилетит.
В тот день мы неоднократно принимались обсуждать, не отправиться ли нам к твердой земле при благоприятных метеорологических условиях. Вильери категорически отказался, а профессор Бегоунек, который до сих пор являлся главным защитником моего предложения, был в нерешительности. В конце концов я заявил, что, если завтра не прилетит самолет, отправлюсь в путь один. Вильери пообещал, что мне дадут с собой мою часть продовольствия, а также оружие и снаряжение. Прежде чем отправиться в путь, я хотел послать телеграмму капитану Торнбергу с просьбой оставить на Большом острове запас продовольствия и палатку.
На следующий день, 5 июля, в 5 часов утра мы находились очень близко от мыса Ли-Смит и Большого острова. Я полагал, что расстояние до них не превышало шести английских миль. Ветер все еще был очень сильный, однако Северо-Восточная Земля и Большой остров задерживали дрейф льдов, и поэтому они двигались к берегам очень медленно.
В 11 часов капитан Торнберг сообщил, что пролив Хинлопена в густом тумане и поэтому самолеты не могут вылететь. Эта новость повергла меня в глубокое уныние, тем более что итальянские самолеты также вернулись ни с чем. Наши душевные силы иссякли. Однообразие пищи, пустынность пейзажа, усталость и отчаяние - все это привело к тому, что обсуждение, которое до этого шло в дружеском тоне, теперь переросло в настоящую серьезную ссору. Я высказал мнение, что мы должны сделать хоть что-то для своего спасения. Мы не можем сидеть сложа руки и глядеть, как другие рискуют жизнью, чтобы помочь нам. Бегоунек заявил, что Вильери как руководитель лагеря должен был организовать переход на твердую землю, в не ограничиваться словами: все, кто хочет, могут идти.
Вильери в свою очередь расценил заявление Бегоунека как нарушение всяких правил военной дисциплины. А Бегоунек ответил, что здесь не место обсуждать военные правила и параграфы, потому что шесть человек, заброшенные так далеко на север, отчаянно борются за жизнь.
То, что я написал в своем дневнике в связи с этой тягостной ситуацией, очень точно характеризует настроение, царившее среди нас: "Все мы, особенно Бегоунек и Вильери, обменивались колючими словами. Бьяджи, которого била лихорадка, лежал в палатке и, словно утопающий, хватающийся за соломинку, все повторял Трояни по-английски мои слова о состоянии посадочной площадки: "Very good, very bad, very good, very bad..." как бы подчеркивая, что я и сам точно не знаю, можно ли совершить там посадку или нет. Ссоры и разногласия - это самое ужасное, что могло произойти между нами.
Диспут продолжался в том же духе, но мне показалось, что я положил ему конец, отправившись спать в палатку [113]. Однако, засыпая, понял, что спор стал еще более ожесточенным, чем раньше".
3.12. Поиски группы Мариано
Двадцать второго июня, в тот самый день, когда Сора и Ван-Донген отправились в пеший поход, капитано ди корветто Бальдиццоне выгрузил с "Браганцы", ставшей на якорь у мыса Северный, сани и десять собак, которыми управлял погонщик Тандберг. На берег сошли также проводник Нойс, Альбертини и Маттеода. Поклажа, которую погрузили на сани, весила 350 килограммов. По инструкции, которую Бальдиццони дал Альбертини, в задачу группы входил "систематический и тщательный поиск группы Мариано вдоль северного побережья Северо-Восточной Земли до мыса Ли-Смит".
Поход начался в ночь с 23 на 24 июня. Четыре дня спустя, 28 июня, в 3 часа, группа прибыла на остров Альпийских Стрелков, где были обнаружены следы лагеря Соры: сани, несколько небольших ящиков с продуктами и жестянка с керосином. Кроме того, в непромокаемой перчатке нашли записку, в которой Сора сообщал, что Варминга пришлось оставить на мысе Платен и что он вместе с Ван-Донгеном отправился на остров Фойн, взяв запас продовольствия примерно на восемь дней.
Четыре человека решили разбить лагерь на острове, чтобы проверить, позволит ли состояние льда отправиться на санях к мысу Ли-Смит.
Пока Тандберг и Маттеода ставили палатку и разжигали костер, Нойс и Альбертини дошли до мыса Бергстрёмодден, чтобы обследовать состояние льда к северу от острова. Их глазам открылась впечатляющая картина. На севере лед был раздроблен на отдельные льдины, пересеченные множеством каналов. На востоке он тоже был совершенно разрушен.
На следующий день утром Тандберг и Нойс сообщили Альбертини, что двигаться по льду на восток на собачьих упряжках невозможно. Но Альбертини и Маттеода хотели выполнить полученное задание. В тот же день они отправились в инспекционный поход, который продолжался десять часов. Обойдя стороной мыс Бергстрёмодден, они обнаружили на востоке большую бухту, которая теперь зовется бухтой Альбертини, где лед был ровный и твердый. Южнее мыса видна была большая низина, покрытая свежим снегом, по которому, вероятно, и можно было добраться на санях до бухты.
На следующий день, 30 июня, погода улучшилась, и Торнберг с Нойсом решили попытаться пройти маршрутом, который накануне "высмотрели" альпийские стрелки. В 14 часов 30 мину люди покинули лагерь. На собачьих упряжках они двинулись по льду фьорда, расположенного южнее острова Альпийских Стрелков. Этот фьорд теперь носит имя Мальмгрена. Переход оказался тяжелым: снег был мягкий и собаки проваливались в нем. После двух часов пути достигли восточного берега фьорда, где начиналась долина, которая вела к бухте Альбертини. Здесь разбили лагерь, надеясь, что за ночь снег затвердеет.
Первого июля, оставив все, без чего можно было обойтись, и взяв продовольствия всего на четыре дня, люди выехали на собачьих упряжках и по твердой земле добрались до бухты Альбертини. Затем, объехав ее, достигли базы на маленьком полуострове, за которым виднелось несколько скал у острова Эсмарк, отделенных друг от друга водой, свободной от льда. Убедившись в невозможности двигаться дальше на санях, люди разбили лагерь на другой стороне острова Эсмарк, откуда потом и отправились в обратный путь.
