при Н-ской больнице, куда были свезены все обезглавленные трупы и все отрезанные головы, и другое — посещение страшного «Хрустального дворца», о котором я впервые получил представление.
Столичное население было широко оповещено, что все желающие могут в течение целого дня являться в покойницкую больницы для опознания трупов.
Я приехал туда с моим другом утром. Он распорядился, чтобы у входа мертвецкой были поставлены сторожа, которые впускали бы посетителей не более как по одному человеку сразу.
Когда мы первый раз вошли в мертвецкую, я невольно вздрогнул и чувство неприятного холода пронизало все мое существо.
На что уж, кажется, я, по моей профессии, должен был бы привыкнуть ко всевозможным тяжелым картинам, а главное — к трупам, однако тут, поверите ли, пробрало и меня.
Тяжелый, отвратительный запах мертвечины, вернее, смрадное зловоние разлагающихся тел ударило в лицо.
Казалось, этот страшный запах залезает всюду: и в рот, и в нос, и в уши, и в глаза.
— Брр! — с отвращением вырвалось у великого сыщика. — Не особенно приятное помещение. И если принять еще во внимание, что нам придется пробыть здесь несколько часов, а то и весь день...
— Как?! — в ужасе воскликнул я. — Здесь? В этом аду? Но для чего? Что мы будем тут делать?
— Смотреть... наблюдать... — невозмутимо ответил он. — Видишь ли, несколько раз в моей практике приходилось убеждаться, что какая-то таинственная, непреодолимая сила влечет убийц поглядеть на свои жертвы. Вспомни хотя бы страшного горбуна, Квазимодо церкви Спаса на Сенной.
— Но где же мы будем наблюдать? Откуда?
— Для этого мы должны спрятаться, доктор, вот и все.
— Но куда же здесь спрятаться?
— А вот из этих гробов мы устроим великолепное прикрытие, откуда нам будет все видно и слышно.
Я закурил сигару и стал отчаянно ею дымить. Путилин не отнимал от лица платка, надушенного сильными духами.
Но разве все это могло заглушить до ужаса смрадный трупный запах?
Пока мой друг сооружал нечто вроде высокой баррикады из гробов, я с содроганием глядел на покатые столы мертвецкой.
Какое страшное зрелище, какая леденящая душу картина!
Рядом, близко друг к другу, лежало восемь голых трупов без голов. Все это были сильные, здоровые тела мужчин, но страшно обезображенные предсмертными страданиями-судорогами. Так, у одного трупа были скорчены руки и ноги чуть не в дугу, у другого — пятки были прижаты почти к спине.
Рядом лежали восемь же отрезанных голов.
Эти головы были еще ужаснее трупов! Точно головы безумного царя Ииуйи, в которые он играл, как в бирюльки.
У некоторых глаза были закрыты, у других открыты, и в них застыло выражение смертельного ужаса и смертельных мук.
Тусклый, хмурый свет падал на эту страшную гекатомбу мертвых тел из высокого оконца покойницкой.
— Ну, доктор, пора! Пожалуйте сюда! — пригласил меня Путилин.
Поверите ли, я был рад спрятаться даже за такое мрачное прикрытие, лишь бы только не видеть этого зрелища.
По условленному знаку в мертвецкую стали впускать посетителей по одному.
Кого тут только не было, в этой пестрой, непрерывно тянущейся ленте публики! Это был живой, крайне разнообразный калейдоскоп столичных типов, начиная от нищенки и кончая расфранченными барыньками, любительницами, очевидно, сильных ощущений; начиная от последних простолюдинов и кончая денди в блестящих цилиндрах.
Все входили и почти без исключения отшатывались в ужасе назад, особенно в первый момент. «О, Господи!» — в страхе шептали-шамкали ветхие старушки, творя молитвы и крестя себя дрожащей рукой.
Были и такие посетители обоего пола, которые с громким криком страха сию же секунду вылетали обратно, даже хорошенько еще ничего не разглядев.
С двумя дамами сделалось дурно: с одной — истерика, с другой — обморок. Их обеих подхватил и вывел сторож.
— И чего, дуры, лезут... — невольно ворчал талантливый сыщик.
Тут, кстати, не могу не упомянуть об одном водевильном, курьезном эпизоде, столь мало подходящем к этому страшному и мрачному месту.
В мертвецкую вошел какой-то хмурый, понурый мещанин. Он истово перекрестился и только собрался начать лицезрение этой «веселенькой» картины, как вдруг я, наступив на край гробовой крышки, потерял равновесие и... и грянулся вместе с ней на пол.
Крик ужаса огласил покойницкую.
Мещанин с перекошенным от ужаса лицом вылетел как пуля, крича не своим голосом:
— Спасите! Спасите! Покойники летят, покойники!
Я быстро, еле удерживаясь от хохота, вскочил и пристроился, как и прежде.
— Это черт знает что такое, доктор! — начал мой друг строго распекать меня, хотя я отлично видел, что губы его трясутся от сдерживаемого смеха. — Ты, батенька, не Бобчинский, который в «Ревизоре» влетает в комнату вместе с дверью. Эдак ты мне все дело можешь испортить...
Продолжать шепот было невозможно, так как в это царство ужаса вошла новая посетительница.
Меня несколько удивило то обстоятельство, что, войдя, она не перекрестилась, как делали это все, а без тени страха и какого-либо смущения решительно подошла к трупам и головам.
Она стояла к нам вполоборота, так что мне был виден профиль ее лица.
Этот профиль был поразительно красив, как красива была и вся ее роскошная фигура с высокой грудью. Среднего роста, одета она была в щегольской драповый полудипломат, в белом шелковом платке на голове.
Она несколько секунд простояла молча, не сводя взора с трупов и голов, потом вдруг быстрым движением схватила одну из голов и приставила к обезглавленному туловищу.
Затем через несколько секунд она так же быстро сдернула мертвую голову и, положив ее на прежнее место, пошла к выходу.
Лишь только успела она перешагнуть порог, как Путилин быстрее молнии выскочил из своей мрачной засады, бросился к двери и закрыл ее на задвижку.
— Скорее, доктор, помоги мне расставить гробы на их прежнее место.
Я стал помогать ему.
— Ну, а теперь быстро в путь!
Он высоко поднял воротник шубы, так что лицо его не стало видно, и, отдернув задвижку, вышел из покойницкой.
— А как же ты врешь, что поодиночке пускают? — напустилась на сторожа вереница посетителей. — А их вон там трое было.
Путилин быстро шел больничным двором, направляясь к воротам. Я еле поспевал за ним.
Впереди мелькал белый платок.
— Чуть-чуть потише... — шепнул мне сыщик.
Когда платок скрылся в воротах, мы опять прибавили шагу и вскоре вышли на проспект. Тут, на углу больничного здания, на тротуаре стояла женщина в белом платке рядом с высоким, дюжим парнем в
