"Я тотчас обсудил вопрос, — отвечал Мэррей Гиттос, — со своим другом, который может произвести необходимые розыски. Он сказал мне, что будет возможно получить список пассажиров «Акасты». Однако мы оба уверены, что никогда не слышали какого-либо упоминания ни о Павле Бахметеве, ни о какой-либо социалистической общине, которая могла бы быть связана с ним. И мы полагаем, что нам было бы кое-что известно, если бы Бахметев действительно осуществил свои намерения в Новой Зеландии".
Через полгода М. Гиттос сообщил, что найти следы Бахметева ему не удалось…
ВАРИАНТ НЕ ИСКЛЮЧЕН, ХОТЬ И МАЛОВЕРОЯТЕН…
Снова уходят научные суда. На них несколько человек помнят о Бахметеве, и если он им встретится…
А физик и писатель недавно заметил, что если бы найти корабельный журнал «Акасты», то все было бы в порядке: такой человек, как Бахметев, не остался бы незамеченным… И Герцен и Мордовцев свидетельствуют, что иностранные языки он знал плоховато. Что должен делать человек с такими намерениями, как у Бахметева, во время долгого плавания? Ясное дело — изучать язык. Каким образом? Общаясь с пассажирами. Стало быть, он был на виду и мог попасть в журнал.
Я ценю сообразительность моего друга и вежливо выспрашиваю, как бы мне сей журнал заполучить. Физик-писатель довольно долго размышляет и приходит к выводу, что все это не очень легко, потому что "дело мужское".
* * *
Мало ли что может случиться с одним человеком в большом мире. Мог ведь он даже и в Россию вернуться (только не в Саратов — непременно Мордовцев узнал бы об этом). Мог поддерживать с кем-то переписку (например, с Августом К. Но только не с родней: просил Герцена не давать денег наследникам).
Впрочем, я завожу переписку с деревней Изнаир, бывшим имением Бахметева, и мне сочувственно отвечают несколько старожилов, помнивших имена прежних бар, но никогда не слыхавших об "особенном человеке" Павле Бахметеве.
Согласно "Что делать?", Рахметов собирался в Америку. Бахметев мог "последовать за ним". Мог, не дождавшись революции на родине, бесплодно существовать в эмиграции. Мог, конечно, и погибнуть.
И никогда не узнал, что стал героем знаменитого романа и привел сотни будущих революционеров к рахметовским мечтам и рахметовскому делу.
Я ничего не ведаю о судьбе этого человека. Но она почему-то тревожит меня…
Вьеварум — Муравьев. Бывают загадки, шарады и посложнее, чем эта.
Впрочем, Никита Муравьев, один из образованнейших декабристов, догадывался о том не хуже нас.
Зачем же так наивно конспирировал? Или шутил? Ответ на эти два вопроса не кажется слишком важным. Куда сложнее понять все, что связано с документом, который подписан Вьеварум.
Смелое, вольное сочинение, но составленное лет за пятнадцать до того, как декабрист родился. Муравьев его только немного переделал, отредактировал, так, чтобы рукопись XVIII века была поближе, понятнее людям XIX века.
Кто же первоначальный автор? Он не оставил на опасном документе своего имени, даже написанного наоборот. Но мы все равно знаем: то был Денис Фонвизин, сочинитель «Недоросля». Текст, что понравился Никите Муравьеву, был вступлением в потаенную российскую конституцию, которая должна была ограничить самодержавие на полвека раньше, чем о том же начали мечтать декабристы, Пушкин, Герцен.
Где же сама конституция?
Нет ее. Была — но исчезла… Кажется, сожжена; впрочем, есть намеки, что сохранилась — но где, когда?..
Простая загадка Вьеварум — Муравьев ведет к трудной, сложной тайне, а от нее — к другим. Но наша книга закончена…
* * *
Пока книга готовилась к печати, был получен ответ на одну из исторических загадок: обнаружен «Герцен-вальс».
Его привезла из Франции и передала Государственному Литературному музею правнучка писателя Наталья Петровна Герцен, получившая ноты в дар от своего родственника Леонарда Риста.
1 Де Рибас — одесский историк, пушкинист. Потомок адмирала де Рибаса (Дерибаса), одного из основателей Одессы, в честь которого — Дерибасовская улица.
2 В записи М. А. Цявловского, сделанной по памяти, как выяснилось позже, было несколько неточностей. В частности, А. С. Сомов был знаком не с Антоном Фонтоном, а с его сыном Николаем Антоновичем.
3 Конечно, подразумевается лорд Байрон.
4 Гора Фавор, Гефсиманский сад — согласно евангелию, места событий, связанных с Христом и его учениками.
5 Потапов — один из главных начальников тайной полиции; Мина — фаворитка министра двора; Комиссаров — крестьянин, спасший царя во время покушения Каракозова.
6 "Незабвенное царствование" — ироническое наименование правления Николая I (1825–1855).
7 Дьявол, который в поэме Данте «Ад» находился в девятом, последнем круге ада.
8 Русский посол в Лондоне.
9 Вопросительные и восклицательный знаки, конечно, поставлены Герценом, чтобы подчеркнуть безграмотность официального документа.
10 Примечание в скобках также принадлежит тайному корреспонденту Герцена.
11 Управляющие III отделением до Шувалова.
12 П. Ф. Карабанов — известный собиратель исторических материалов, завещавший их П. В. Долгорукову.
13 Заметим, что седьмая часть "Былого и дум" вышла через восемь лет после ареста Чернышевского и прочесть страницы, посвященные Бахметеву, ссыльный революционер уже не мог.
14 Уже упоминавшийся в нашем рассказе саратовский историк И. В. Порох выдвинул интереснейшее предположение, не договаривались ли в самом деле Чернышевский и Герцен об использовании "бахметевского фонда". Когда журнал «Современник» был закрыт на восемь месяцев, Герцен был готов издавать его в Лондоне: не на бахметевские ли средства, общие для всех русских революционеров?
