Если на земле 28 - 31 августа шли уже небольшие схватки, то в небе в эти дни разгорались ожесточенные воздушные бои. 31 августа с советской стороны в бою принимали участие 126 истребителей, со стороны японцев - 27 бомбардировщиков и 70 истребителей. В результате враг потерял 22 самолета. Всего с 28 по 31 августа наша авиация сбила 45 японских истребителей и 4 бомбардировщика.
К утру 31 августа территория Монгольской Народной Республики была полностью очищена от японских захватчиков. Наши войска ни на одном из направлений не пересекали границу, хотя враг не имел сил задержать нас. Это явилось еще одним подтверждением тому, что Советский Союз и Монгольская Народная Республика не были сторонниками развязывания войны, они стремились к миру, и только к миру, который пришлось завоевывать с оружием в руках.
31 августа в войсках был получен и зачитан приказ командования: Товарищи бойцы, командиры и политработники! Вашими боевыми подвигами гордится великий советский народ. Вы вписали новые славные страницы в историю героических побед Рабоче-Крестьянской Красной Армии. История войн знает не много примеров такого блестящего выполнения плана окружения и уничтожения большой группы противника, какой осуществили вы...
Командование поздравляет всех бойцов, командиров и политработников с блестящей победой над врагом и объявляет благодарность всем участникам боевых действий в районе реки Халхин-Гол...{30}
С 1 сентября советско-монгольские войска развернули работы по укреплению государственной границы Монгольской Народной Республики. Но японцы всячески стремились помешать этому. Подтянув свежие части 2-й пехотной дивизии, они 4 сентября двумя пехотными батальонами предприняли наступление на высоту Эрис-Улай-Обо, но контратакой наших частей, выдвинутых из резерва Южной группы, были отброшены. Противник оставил на поле боя свыше 350 трупов.
В ночь на 8 сентября в этом же районе четыре роты японцев атаковали наши позиции, но снова были отброшены с большими для них потерями.
Не прекращались бои в воздухе. В течение первой половины сентября советская авиация провела 6 воздушных боев. Наиболее крупный из них произошел 15 сентября, когда японцы, собрав все имевшиеся у них самолеты, решили нанести удар по нашим аэродромам, чтобы лишить советскую авиацию господства в воздухе.
Но план врага и на этот раз не удался. Его самолеты - а их насчитывалось 120 единиц - были встречены на подступах к аэродромам. В жаркой схватке 20 машин врага рухнули на землю.
Всего за сентябрь в воздушных боях было уничтожено около 70 самолетов врага. Таким образом, попытка врага завоевать господство в воздухе окончилась для него полным провалом.
Получив сокрушительный отпор на земле и в небе, японцы обратились к Советскому правительству с просьбой о прекращении боевых действий. 16 сентября 1939 года боевые действия были прекращены.
Итак, августовское наступление советско-монгольских войск закончилось победоносно. В барханах и долине Халхин-Гола была разгромлена и уничтожена 6-я японская армия.
В ходе боев на реке Халхин-Гол с мая по сентябрь противник потерял около 61 тыс. солдат и офицеров, из них убитыми не менее 25 тысяч, много техники, в том числе 660 самолетов. Только в последней операции наши войска захватили огромные трофеи: 175 артиллерийских орудий всех систем, из них более 30 тяжелых, 115 станковых и 225 ручных пулеметов, 12 тыс. винтовок, около 2 млн. винтовочных патронов и массу другого имущества{31}.
Все, что японцы привезли на поля сражений, - все это осталось на монгольской земле. Красноармейцы совершали экскурсии на так называемые трофейные поля. Здесь были целые улицы орудий, пулеметов, целые горы патронов, сложенных штабелями, ящики со снарядами, зенитки, крупнокалиберные пулеметы и гранатометы и несметное количество другого военного имущества. На зеленом лугу близ дороги, на участке в четыре квадратных километра, лежало снаряжение.
Комиссия, принимавшая трофеи, работала круглые сутки, ночью и днем, встречая все новые и новые обозы. А их было множество: по сто, двести машин ежедневно.
Вражеская армия готовилась, как видно, провести всю зиму на монгольской земле. Японцы собрали в интендантских складах запасы суконной одежды, тулупы, отороченные волчьим мехом, жаровни с углем. Теперь все это находилось здесь, у нас, на трофейном поле.
Глубокая непроходимая пропасть между офицерами и солдатами, существующая в армии противника, была видна наглядно в каждом лежавшем здесь предмете. Вот офицерское имущество: обеденные приборы, удобные термосы, теплые набрюшники, карманные кухни, духи и пудреницы, каски с двойной броней.
А вот солдатский скарб: заржавленные металлические палочки для еды, грязные обмотки, котелки.
На траве были сложены полковые радиостанции, телефонные коммутаторы, тюки проволоки, взрывные дымовые шашки, чуть в стороне стояли японские грузовики и разбитые нашим огнем танкетки и броневики, тяжелые орудия.
Всевозможный хлам устилал землю: лубочные картинки, открытки с изображениями японских офицеров. Здесь же лежали новенькие географические атласы, только что изданные в Токио. На одном из листов атласа изображена Монгольская Народная Республика и пограничные местности Маньчжурии. Возле монгольских городов поставлены японские названия. Берега реки Халхин-Гол и даже оба берега озера Буир-Нур окрашены в тот же цвет, что и Япония.
Среди трофеев стояли большие ящики с дневниками и записными книжками японских солдат и офицеров. По ним можно было легко представить моральный облик, думы и чаяния вояк непобедимой армии Страны восходящего солнца. Авторы этих сочинений писали о том, что среди японских солдат имеются лишь единицы, которые умеют читать, о международных событиях говорят им очень редко, зато часто рассказывают о могуществе Японии.
Кормят солдат плохо, мясо дают один раз в неделю, а рис - последнего сорта. Дают рыбу, но она зачастую порченая и очень соленая, отчего солдат мучает жажда. Хлеба и сахара не дают. О сахаре слышали, но, как с ним пить чай, не знают.
Среди офицеров процветает пьянство. Появляясь в казармах, офицеры бьют своих подчиненных за каждую мелочь.
Так солдаты говорили о своих командирах. А ведь в Японии с самых ранних лет, начиная со школьной скамьи, юноше вдалбливают в голову, что у него два отца: первый отец, который его воспитал, а второй - это командир, когда он будет служить в армии. С детских лет японцам вдалбливалось: Нет лучше Страны восходящего солнца, нет краше цветка вишни, нет краше цвета военного.
В бой японского солдата прежде всего заставлял идти страх смерти от руки своего же командира, именуемого японской пропагандой вторым отцом.
