него. Меня пугал не он сам, а его последствия, они были просто ужасающими.
Я думаю, это была настоящая психологическая травма, и мне понадобилось немало времени, чтобы оправиться от нее. Я не знала, правда ли я была тогда при смерти, однако мне оказалось ужасно трудно отделить одну реальность от другой. Все, что происходило в больнице после родов – мой ребенок, люди, которые меня навещали, – ощущалось как сон, а реальность осталась „там“, именно с этим у меня были связаны наибольшие трудности. Само ОСП было довольно приятным, но понять после него, что реально, а что нет, оказалось так сложно, что я изо всех сил старалась вообще забыть о своем околосмертном опыте, чтобы не сойти с ума.
Я никогда раньше не слышала об околосмертных переживаниях, поэтому не понимала, что со мной тогда произошло. Сейчас я бы, наверное, обрадовалась ему. Теперь я понимаю, что, скорее всего, побывала в раю и узнала, что происходит после смерти. Хотя я и не воспринимаю это как абсолютную истину. Но думая так, чувствуешь себя немного более защищенным. Я и раньше верила в загробную жизнь, но теперь как будто получила небольшое подтверждение, подкрепившее мою веру».
Некоторые люди не испытывают ни злости, ни растерянности, не впадают в депрессию. Однако они сталкиваются с непониманием и насмешками, когда пытаются рассказать кому-то о своих околосмертных переживаниях. С Эдит случилось ОСП в возрасте тридцати восьми лет в связи с перфоративной язвой желудка. Она говорит о резком контрасте между блаженством околосмертного опыта и мучительной болью по возвращении в тело:
«В следующий миг я заметила, что оказалась в совершенно новом месте. Внезапно я очутилась не в больничной кровати среди всех этих медицинских приборов, которыми было обставлено мое тело. Я видела всю палату, даже изящную паутинку в углу под потолком и потрескавшуюся штукатурку над окном. Несмотря на столь непривычное состояние, я не чувствовала ни капли тревоги или страха, а наоборот, от души наслаждалась им. Осмотревшись и внимательно изучив сверху свое тело, я вдруг заметила невероятный свет вокруг. Не такой, как привычный луч солнца или свечение электрической лампочки в сто ватт, или свет пламени или множества свечей. Не похожий на взрыв звезды в космосе. Он был лучезарным, как „сияние торжественных одежд“ из евангельского гимна. И теплым. Он источал великолепный блеск и неземной покой. Нет слов, чтобы описать глубину и красоту этого видения. В таком месте чувствуешь себя в полной безопасности, окруженным совершенной, вечной любовью.
Где-то внутри света я ощущала присутствие другого существа. Я оглядывалась вокруг, но не могла понять точно, кто это или что. Это не был человек в том смысле, в котором я понимаю это слово. У него не было определенной формы, как, например, у животного, растения или минерала. Но интуитивно я знала, что мне нечего его бояться. Наоборот, чувство безмятежности и защищенности усилилось. Как будто какой-то голос рядом твердил мне: „Ты в безопасности“.
Я растерялась, потому что не могла понять, откуда он исходит. Затем голос сказал, что я могу решить сама, хочу ли я остаться навсегда или вернуться в тело и продолжить жить. Я не хотела возвращаться, чтобы вновь страдать от физической боли. Не желала дальше превозмогать жизненные трудности, ссоры и стресс. Мне понравилось место, где я оказалась, и не хотелось расставаться с этим спокойствием, безмятежностью и чувством защищенности. Я снова взглянула на тело внизу, обвешанное медицинскими приборами, и еще сильнее захотела остаться в новом мире. Но тут у меня перед глазами начала проноситься вся моя жизнь, как на экране огромного телевизора, в живом, ярком, объемном изображении. Я увидела ее всю, до мельчайших деталей, даже те вещи, о которых не вспоминала уже много лет. Внутри меня развернулась настоящая борьба, какой я не помню за всю жизнь: вернуться – остаться; остаться – вернуться! И голос знал, что я выбрала, мне не пришлось даже произносить это вслух. Ради мужа и детей я должна была возвратиться в тело и жить, как бы трудно это ни оказалось. Тогда голос произнес мягко, с такой неземной нежностью, какую только можно представить: „Ты отправишься назад, чтобы сохранить свою семью, с тобой она будет крепкой-крепкой!“
Потом возникло это прекрасное чувство – словно кто-то поддерживал меня и очень медленно, очень бережно опускал назад в мое тело. Я ощутила радостное нетерпение – хлоп! – мои глаза вдруг открылись и точно сами собой быстро осмотрели всю палату. И я поняла, что теперь точно вернулась назад, в тело».
Но по возвращении Эдит столкнулась с непониманием, насмешками и даже угрозами, что ее направят на лечение у психиатра, если она продолжит рассказывать об ОСП.
«Мне было так радостно, так хотелось поделиться своей историей, казалось, я взорвусь, если не расскажу никому, какое чудо со мной случилось! Мне нужно было попытаться описать словами этот свет, его силу и благодать. „Как же мне повезло, что получилось частичку его унести с собой, – думала я. – Теперь я никогда с ним не расстанусь!“
Ко мне зашла медсестра измерить давление. Едва увидев ее, я начала рассказывать обо всем, что со мной было. Она слушала, пока я не закончила. Снимая с меня манжету тонометра, она наконец сказала: „Очень интересно, конечно, но ведь у вас серьезная болезнь. Это были галлюцинации“. И я решила, что она совсем не поняла, что я пыталась сказать.
Потом пришла другая медсестра. Я попробовала рассказать ей свою историю. Она выслушала и ответила, что лекарства, которые я получаю, часто вызывают у людей странные сны. Но я-то знала, что все это происходило со мной на самом деле, я все это видела, это не было „странным сном“! Ни один сон не мог быть таким ярким и реальным. Я подумала, что лучше будет подождать и рассказать кому-нибудь обо всем попозже.
Когда пришел персонал ночной смены, я попыталась в третий раз. Но, выслушав меня, новая медсестра отвечала сухим и холодным тоном, что ко мне позовут психиатра, если я не перестану говорить о таких вещах. После такого заявления я испугалась. „Если медработникам кажется, что я схожу с ума, лучше мне и в самом деле помолчать, – решила я. – Буду помнить об этом свете всегда и всегда держаться его, но стоит это делать лишь наедине с собой, тихо, очень тихо“. Так я и поступила».
Некоторым людям бывает трудно после ОСП понимать и соблюдать межличностные границы, как это принято в обществе. Пережив чувство глубокого единения со всеми людьми на земле, они иногда начинают вмешиваться в жизнь других так сильно, что
