Намерение Мансура в начале 1786 года состояло в том, чтобы собрать возможно большее число восставших и пойти с ними в Большую Кабарду. Затем, соединившись с кабардинцами и закубанскими народами, он планировал совершить нападение на Кавказскую линию. В то время в отряде Мансура по-прежнему было не более 300 человек. Он продолжал рассылать по всем горским селениям прокламации и письма, в которых призывал горцев подняться с оружием против царских властей и проклинал тех, кто повинуется им. К этому времени для армии имама было изготовлено большое знамя на длинном копье с серебряным навершием, сшиты специальные мешки для провианта, закуплены огромные котлы для приготовления пищи. Зная о намерении властей захватить его, Мансур приказал расставить вокруг своего дома караул из местных жителей. Пленить или убить имама было невозможно, ибо преданные имаму горцы тщательно скрывали его местопребывание.
Были, конечно, среди них хищники, любители наживы. Одни являлись к русским властям на Кавказскую линию и предлагали за определенную сумму доставить голову Мансура, но не могли исполнить своих обещаний. Другие, пользуясь доверием администрации, все же получали деньги и бесследно исчезали. Говорили, что среди них были люди, которые действовали по указанию имама и таким образом зарабатывали деньги для восставших.
Как-то к полковнику Савельеву из селения Шали от одного из духовных сподвижников Ушурмы, Умар-Хаджи, явились два его ученика. Это были Курмат Алисултанов и Мурдар Турлов в сопровождении узденя Девлетгиреевской деревни Гулая Баматова. Они сообщили полковнику, что их якобы прислал сам Умар-Хаджи, который самолично обещал убить Мансура, но с тем условием, чтобы власти дали за голову имама две тысячи рублей. Из них тысячу он требовал вручить авансом его посланцам и переправить с ними в Девлетгиреевскую деревню. Все было сделано так, как предложил Умар-Хаджи. Полковник Савельев с разрешения высшего начальства выдал деньги на поимку Мансура. Однако последующие события показали, что деньги эти были потрачены на покупку оружия для восставших. Посланный по тайному приказу генерала Потемкина для захвата в плен или уничтожения шейха уздень Баташ со своими людьми, возвратившись, сообщил, «что по большой сего человека осторожности нет никакого способа выполнить этого дела».
В это время направленные российским командованием к закубанским народам и в Кабарду агенты доставляли на линию тревожные сведения о воинственных намерениях горских народов в связи с возобновившейся активностью шейха Мансура. Уздень Аслан-Гирей Бабуков сообщал генерал-майору Шемякину из Константиногорска, что будто бы от шейха, находящегося в Шали, прислали письмо кабардинскому эфенди Исаку. В письме имам возвелел кабардинцам готовиться к большому собранию, которое состоится в апреле на реке Баксан. Там должны были присутствовать многие мусульманские народы. Правда, в письме ничего не говорилось о планах, которые должны были утвердить на столь представительном собрании народов Кавказа. Однако казалось несомненным, что горцы готовились к объединенному выступлению против России под знаменем Мансура.
В рапорте генерал-майору Шемякину полковник Савельев извещал, что 23 февраля 1786 года в Шалинскую деревню приехал кабардинский князь Дол — один из первых и самых верных сподвижников шейха Мансура. Он пробыл там несколько дней и взял у имама письма владетелям Малой Кабарды — Кайтуке и Келемету. Полковник Матцен сообщал из Владикавказа, что он через ингушей и осетин узнал, что князь Дол уже третью неделю живет у Мансура и якобы в скором времени вообще «намерен уйти в Чечню и поселиться там». Вскоре стало известно, что Мансуру прислано письмо от казикумухского хана, в котором тот сообщал, что прибудет к нему весной со своим войском. Сообщалось также, что два человека из Шалинской деревни поехали к хану с ответным письмом от шейха Мансура. В связи с этим чеченцы и кабардинцы начали волноваться. «Сему злу теперь заводит корень разбойник Дол», — доносил полковник Савельев.
Среди жителей ингушских деревень также царило беспокойство в связи с распространявшимися слухами о том, что горцы во главе с Мансуром намереваются в ближайшее время совершить против них нападение. Дело в том, что некоторые ингушские старшины, сотрудничая с российскими властями на Кавказской линии, совершали нападения на отряды Мансура и Дола. Одним из таких постоянных противников Мансура был ингушский старшина Чош. Другой старшина Баков, предвидя возможность нападения, сообщал российским властям о том, что ингуши в случае опасности со стороны восставших чеченцев помышляют «прийти все к Владикавказу и просить об укрытии их в крепости».
Мансур продолжал рассылать письма, в которых просил князей и узденей извещать народ о том, чтобы они верили ему, ибо те, кто не верит, будут наказаны. Для того в будущем месяце он пойдет на язычников-горцев. Кумыкский владелец Девлет-Гирей Баматов, возвратившись из Большой Кабарды, рассказал, что во время своего пребывания там самолично видел, как князь Дол через посылаемых узденей распространяет известия о шейхе Мансуре — «уверяет в святости его, и будто бы все горские народы к нему уже преданы». Он своими глазами видел письмо от имама, в котором говорилось, чтобы кабардинцы ободрились, подавали бы милостыню бедным и надеялись на Мансура, ибо он в будущем месяце будет иметь войска, с которыми выйдет на реку Мартан для обращения ингушей и карабулаков в мусульманство.
Закубанские народы, подстрекаемые частыми письмами и воззваниями имама, также стали серьезно интересоваться проповедями Мансура. Они приезжали через Кабарду в Кумыкию в Чечню и наблюдали за действиями горцев. «К крайнему своему неудовольствию, — указывал генерал-поручик Потемкин в специальном рапорте, — получаю я донесения о том, что многие из кабардинцев отваживаются посылать своих людей в Чечню и иметь сношения с назвавшимся шейхом Мансуром. Другие же кабардинцы укрывают у себя приезжающих из-за Кубани… Сим даю знать всем кабардинцам вообще и каждому особо, дабы пресеклось всякое сношение как с чеченцами, так и закубанцами».
Немалые опасения российских властей вызывали действия самого влиятельного дагестанского владетеля — Умма-хана Аварского. Распространились слухи о том, что он отправил Мансуру письмо, в котором сообщал, что в будущем месяце, когда вырастет трава и будет корм для лошадей, он прибудет к имаму с конным войском. Аварский хан уверял имама еще и в том, что с ним к имаму прибудет и турецкое ополчение с пушками и тогда они совместно выступят против Кизляра. Относительно письма, в котором Умма-хан Аварский обещал прибыть к Мансуру с войском, генерал Потемкин указывал, что, зная осторожность хана, он не очень верит этому письму. Если Умма-хану будет хорошо заплачено, он перейдет на русскую сторону, хотя известно, что он постоянными подарками от турок «более к ним привязан». «И все же невероятно, — писал Потемкин, — что Ума-хан, будучи весьма не глуп и честолюбив, искренне желал бы с Мансуром соединиться».
