Ознакомительная версия.
2 июня. Витебск. Прифронтовой город. Русские в нескольких километрах отсюда. Город является форпостом на рубеже Родины.
Рубеж Родины. Это уж точно.
И если рубеж Родины будет прорван, не останется ничего, кроме как отступать как можно быстрее на наши укрепленные линии за Брестом в Польшу. На этот раз наступаем не мы.
8 июня. Спецподразделение по зачистке. Вот кем мы стали.
Об этом нам сказали этим утром в штабе 4-й армии. Нам суждено разделить честь участия в данной операции – честь, без которой можно было бы обойтись, – с частями 16-й дивизии СС («Рейхсфюрер СС») и 9-й дивизии СС («Гогенштауфен»).
11 июня. Только что мы узнали о попытке англо-американских войск высадиться в Северной Франции (десантная операция началась 6 июня. – Ред.). Верховное командование вооруженных сил заявило, что союзники будут сброшены в море.
20 июня. С раннего утра тысячи русских орудий долбят наши передовые позиции вокруг Невеля и Витебска. (Невель к этому времени был давно взят Красной армией (6 октября 1943 г.). Немцы закрепились близ города. – Ред.)
Над селением Литвиновом, где мы находимся, пролетают бесконечные звенья советских самолетов. Большевики постоянно обрушивают на нас фосфорные бомбы.
Я впервые увидел собственными глазами ужасные последствия действия фосфора. Кажется, что тела людей уменьшаются в размерах, когда они горят, словно под действием какой-то жуткой разъедающей кислоты. Мы видели солдат совершенно обуглившихся, почерневших, ставших похожими на страшно нелепых кукол.
Найдется ли у нас достаточно жестокое и эффективное оружие, чтобы поставить этих варваров на колени? У нас говорят о каком-то секретном оружии. Если оно существует, сейчас самое время его применить.
22 июня 1944 года. Незабываемая дата.
Русский монстр жаждет крови на всех фронтах от Балтики до Гомеля. (Чтобы освободить родную землю от захватчиков. – Ред.)
Наступление началось на рассвете. В Литвинове в течение нескольких часов слышалось адское громыхание танков по дорогам.
27 июня. Витебск пал (26 июня. – Ред.). 4-я армия отброшена.
Позиции 9-й армии прорваны в нескольких местах танковыми соединениями Черняховского (здесь, в районе Бобруйска, против 9-й немецкой армии наступал 1-й Белорусский фронт Рокоссовского, а 3-й Белорусский фронт Черняховского наступал в районе Витебска и Орши. – Ред.).
28 июня. Нам приказано задерживать дезертиров и немедленно расстреливать их в случае сопротивления.
Ясно! Штаб СС все предусмотрел, даже отступление. Эту жуткую работу придется выполнять нам. Русские дышат нам в затылок, и они лишены сентиментальности.
29 июня. Хальт! Проверка СС!
На дороге Могилев – Минск проводится проверка всех военных грузовиков и легковых машин, движущихся на запад.
Те офицеры и солдаты, которые не могут представить письменные приказы, подтверждающие исполнение ими своих служебных обязанностей, безжалостно расстреливаются.
Штресслинг, который командует операциями, получил, очевидно, этот приказ в течение последнего часа.
У нашего блокпоста останавливается «Мерседес», закамуфлированный ветками.
В машине капитан и два других офицера. Судя по их побледневшим лицам, они, должно быть, поняли, что все это значит.
Около сорока эсэсовцев в черных мундирах стоят по обеим сторонам дороги с автоматами наготове. Офицеры вермахта смотрят на них так, словно ничего не понимают. Или, возможно, понимают слишком хорошо.
Подхожу к ним и отдаю честь.
– Проверка СС. Ваше дорожное предписание, пожалуйста.
Капитан достает из кармана гимнастерки листок бумаги и передает мне. Я просматриваю листок и отдаю обратно.
– Мне жаль, капитан. Но это пропуск во фронтовую зону. Мне же нужен разрешительный документ на проезд. Это все, что вы можете мне показать?
На лицах всех трех офицеров выражение животного страха. Это явно штабисты, которые в отсутствие строгого контроля командования решили смотаться в Минск на свой страх и риск в то время, когда необходима мобилизация всех ресурсов для сдерживания большевиков. Бегство с поля боя не что иное, как измена.
Подходит Штресслинг:
– Вылезайте из машины – и побыстрее!
Три офицера выходят. В машину сразу же садится эсэсовец и отгоняет ее подальше на обочину дороги.
– Ваши документы, господа! – говорит Штресслинг с окаменевшим лицом.
Он внимательно просматривает их, затем поднимает глаза.
– Штаб 9-й армии? Что вы делаете здесь, на дороге?
– Мы едем в Минск, майор…
– Ах, вы едете в Минск, не так ли? – басит Штресслинг. – Мне кажется, вы туда не доедете!
– Но вы не имеете права…
– Ах, не имею права?
Он подзывает меня:
– Нойман! Ликвидируйте эту свору предателей!
Через несколько минут трех штабистов ведут в поле, в сторону от дороги. Не знаю, в порядке ли это вещей, но я обязан подчиняться приказам Штресслинга. Все же я впервые командую расстрельной командой. А те, кого надо расстрелять, – немцы. Пытаюсь разобраться в своих чувствах и почти с ужасом обнаруживаю, что все происходящее оставляет меня совершенно хладнокровным. Как будто это происходит с кем-то другим.
– Вы же не собираетесь нас расстрелять? – выдыхает один из офицеров.
– Бесполезно, Гуро, – говорит другой офицер. – Это эсэсовцы, банда грязных убийц!
Выстраиваю четырех своих солдат, спинами к дороге. Трое других сторожат офицеров.
Поворачиваюсь к эсэсовцу, который держит автомат у бедра.
– Готовы!..
– Хайль Гитлер! – кричит капитан.
– Грязная свинья! – отвечает эсэсовец.
– Очередью! Огонь!
Четыре автомата выпускают одновременно одну смертоносную очередь, и штабисты падают на землю без звука. Подхожу к ним. Добивать их нет нужды.
30 июня. Существует опасность превращения Минска в ужасный котел, если его удастся окружить танковым соединениям Рокоссовского (а также Черняховского. – Ред.) и казакам. (Чувствуется ужас, который наводили здесь на немцев прорывы конно-механизированных групп Плиева и Осликовского. – Ред.) Со вчерашнего дня осталась лишь одна дорога, все еще свободная для отступления на запад – дорога на Раков.
1 июля. Поднялись все соседние деревни. Теперь партизаны появляются повсюду при свете дня, и, как только наступает ночь, они обстреливают наши форпосты и транспортные колонны с боеприпасами.
Приказали провести карательную операцию в небольшой деревне близ Минска.
Один капитан, которого я прежде видел, командует операцией. У него квадратные челюсти, суровое лицо, шрам на левой щеке, знаки отличия и эмблемы 1-й танковой дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер».
Ознакомительная версия.
