Обладатели счастливых билетов, включая Чарли (Фредди Хаймор, нижний ряд слева) и дедушку Джо (Дэвид Келли, верхний ряд, слева), захвачены зрелищем вместе с Вонкой
Вопрос, решение которого не заняло много времени: сделать Чарли англичанином или американцем?
Работая с детьми, мы тестировали их, стараясь добиться более американской манеры произношения, и хотя некоторым из них, включая Фредди, это хорошо удавалось, я очень скоро понял, что американский акцент лишает речь простоты. Мы делали картину, смешивая различные элементы, и я почувствовал, что язык англичан лучше: он более чист, придает происходящему большую последовательность и подлинность, имеет больший эмоциональный резонанс.
На роль дедушки Джо Бёртон пригласил ирландского актера-ветерана Дэвида Келли, сыгравшего много замечательных ролей в ирландском театре, но лучше знакомого британской публике по комедийному телесериалу «Гнездо малиновки» и фильму «Пробуждение Неда».
Я не знал Дэвида до того, как Сьюзи Фиггис показала мне его фотографию, и я сказал: «Замечательная фактура». Потом я с ним познакомился. Он удивительный человек. По-моему, он выглядит так, каким и должен быть дедушка Джо, — худым, как рельс, и до того старым, словно не вставал с постели последние двенадцать лет. Он кажется даже старше своего возраста. Когда этот человек вошел, я подумал: «Ну и старикашка, ему надо бы поскорее сесть...» Но он выдержал шестимесячные съемки.
В маленькой, но важной роли матери Чарли Бёртон вновь снял Хелену Бонам Картер — в паре с Ноем Тейлором, актером-хамелеоном из фильмов «Блеск» и «Почти знаменит», сыгравшим отца Чарли.
Как я уже говорил, в предыдущих вариантах сценария проскальзывала мысль: «Надо, пожалуй, избавиться от папаши — ужасно скучный персонаж, — фигурой, замещающей отца, становится тогда Вонка». Но когда к работе над сценарием подключился Джон, мы решили: «Но ведь отец — неотъемлемая часть книги». Мне повезло, что Ной захотел сыграть эту роль, потому что он привнес вместе с Хеленой что-то свое в этот фильм. Когда читаешь книгу, сомневаешься в необходимости этого персонажа, но когда посмотришь на него, на нее, на Чарли, на дедушек и бабушек, — все вместе они выглядят как одна странная семейка, словно между ними протянулась связующая нить.
В первой экранизации, снятой в 1971 году, сценарий для которой писал сам Даль, линия отца была полностью вырезана.
Может быть, ему не нравился этот персонаж? Или, может, роль отца убрали из сценария уже после того, как он его написал. Любопытно было бы узнать.
Съемки «Чарли и шоколадной фабрики» начались в июне 2004 года на студии «Пайнвуд» в Англии, где Бёртон снимал «Бэтмена» в 1988-м, причем наружная часть фабрики Вонки была построена на той же съемочной площадке, которую Энтон Фёрст использовал для создания Готэм-сити.
Мне нравится работать в Англии, я уже снял здесь два фильма и знаю многих людей. Я хотел наилучшего художественного исполнения декораций, а в Англии замечательные скульпторы, художники и другие мастера. Снимать здесь было идеальным решением во всех смыслах. «Пайнвуд» — единственная студия, которая настраивает меня на романтический лад, потому что она осталась такой, какой была прежде. В ней ощущается атмосфера подлинной киностудии. Есть что-то замечательное в этих киноафишах, висящих в коридорах. Каждый день проходишь мимо и видишь их все до одной.
Несмотря на то что в Голливуде все чаще обращаются к новейшим технологиям синего/зеленого экрана и компьютерной графики, использованным, например, в предысториях «Звездных войн», «Небесном капитане и мире будущего» и «Городе грехов», Бёртон предпочитает традиционный подход. Он строит настоящие декорации и избегает, насколько это возможно, цифровых технологий, более того — прибегает к такой старомодной технике, как форсированная перспектива, реквизит большого размера и макеты. Фантастический мир Вонки воплотил в жизнь художник-постановщик Алекс Макдауэлл, работавший над «Бойцовским клубом», «Особым мнением» и «Терминалом», а также над бёртоновским фильмом «Труп невесты».
Я слышал много хорошего об Алексе: на его счету масса удачных работ в самых различных жанрах. В выборе художника часто руководствуешься инстинктом, эмоциями: не изучаешь то, что он сделал, а просто встречаешь — и он тебе нравится, возникает какой-то контакт. И все же, если человек для тебя новый, никогда не можешь быть уверен в своем выборе, пока не завершится работа. Но Алекс был очень хорош, он бросил интересный вызов устоявшимся стереотипам: мы позволили себе роскошь строить декорации, вместо того чтобы прибегать каждый раз к синему экрану. Однако потребовались и весьма сложные эффекты, которые были бы невозможны без его помощи.
Чего нам очень хотелось добиться, так это возврата к иллюстрациям первого издания книги, где лодка скорее напоминала корабль викингов. Впрочем, не все так буквально: мы были открыты для различных интерпретаций. И вот что Алекс хорошо придумал: в первый раз у меня все декорации были выстроены полностью, на триста шестьдесят градусов — я обязательно использую это в дальнейшей работе. В таких случаях всегда говорят: «Стройте в половину размера. Комната с орехами — круглая, достаточно будет ее половины». Сущий кошмар... Кажется, Джон Бурман сказал, что ему пришлось обойтись половиной Круглого стола на «Экскалибуре» и съемки заняли в пять раз больше времени, потому что это оказалось сложнее, чем выстроить декорацию целиком. Но большинство наших декораций были полностью закрытыми, и это было здорово, потому что, во-первых, избавляло нас от посетителей, а во-вторых, можно было в полной мере ощутить атмосферу снимаемой сцены. Совсем не тот случай, когда наблюдаешь за съемочной группой откуда-то извне. Подобная замкнутость пространства очень помогает, особенно когда вокруг не подлинная окружающая обстановка, — начинаешь ощущать ее как настоящую. Если бы мы построили половину декорации, съемки длились бы и по сей день...
В книге Даля нет прямых указаний на время и даже место действия. Америка это или Англия? При перенесении материала первоисточника на экран Бёртон и Макдауэлл прибегли к такому же двусмысленному подходу, выбрав некий усредненно-атлантический антураж — смесь промышленной Америки и Северной Англии, объединив визуальные приметы пятидесятых и семидесятых годов с футуристическим восприятием, прямо вытекающим из понимания будущего, свойственного шестидесятым.
Мы с Алексом разглядывали фотографии, сделанные в Северной Англии — он ездил туда подыскивать места для съемок. Они напомнили нам Питсбург, штат Пенсильвания. Так что мы использовали смесь элементов, пытаясь создать некое особое место, о котором нельзя однозначно сказать: «Это Англия» или «Это Америка». Для фабрики Вонки нам нужно было здание, внушающее оптимизм, подобно плотине Гувера[139], столь же величественное, но и слегка зловещее, когда сгущаются сумерки...
